Она света невзвидела. Мигом забыла и о брылах под подбородком, и о похмелье, и о Надьке-массажистке, и даже о шлепанцах на высоченных каблуках. Вихрем промчалась по коридору, свистя рукавами кимоно, как летучая мышь, и ворвалась в комнату дочери.
– Это что такое?!
Лина с трудом оторвала от подушки встрепанную голову. И тотчас послышался детский плач.
– Ты чего ребенка будишь? Ненормальная, – проворчала дочь, начисто игнорируя вопрос, и склонилась к стоящей возле кровати колыбельке. – Митенька, солнышко мое! Рано еще, спи. Тихо-тихо-тихо… Ты мокрый? Нет, ты сухой. Вот умница! Спи, мой родной, спи!
– Я спрашиваю, что это такое?! – Нелли потрясла бумажкой в воздухе.
– Не ори, – хмуро отозвалась дочь.
– Нет, ты морду-то не вороти!..
Лине пришлось спустить ноги на пол и взять мальчика на руки, он все никак не унимался.
– Тихо-тихо-тихо… Тихо-тихо-тихо… Выйди отсюда. – Это к матери. – Вот так, вот так, мой хороший мальчик… Мой умный мальчик…
Нелли широко открыла рот за новой порцией воздуха, но Лина ее упредила:
– Иди на кухню, там поговорим. И не шуми мне тут.
Пришлось выйти. Успокоив малыша, Лина тоже вышла.
– Ты куда? – окликнула ее Нелли, увидев, что дочь отклонилась от маршрута.
– Пописать можно? – язвительно осведомилась Лина. – Пойди сядь, успокойся, в твоем возрасте нервничать вредно.
Насчет возраста, это она, конечно, шпильку пустила. Не может не сказать гадость матери. Никакого уважения.
В кухне Нелли разыскала сигареты и нервно закурила. Ей опять хотелось пить, но она вспомнила о встрече с продюсером и решила притормозить. Нет, все-таки отхлебнула глоточек, пока Полька не видит. Сил нет терпеть.
– Ну? – спросила Лина с кухонного порога. – Чего ты разоралась? Ты и без меня знаешь, что это такое. И с каких это пор ты по моим сумкам шаришь?
– Я не шарю, – бросила Нелли с надменностью графини, которую недавно играла в костюмном фильме. – Нечаянно зацепила, она и выпала.
– И что тебе неясно? – столь же насмешливо продолжала Лина.
– Да ты с ума сошла! – завизжала мать, забыв про графиню. – Живо на аборт! Мало тебе одного байстрюка?
Лина больше не слушала, глядя на мать с отвращением, доходящим до тошноты. И почему ее считают красавицей? Ну высокая, ну ноги длинные… И больше ничего.
Нелли в последнее время сильно сдала позиции. Ее стало разносить. Она сидела на «освенцимских», как говорила Лина, диетах, качалась на тренажерах, чуть где целлюлит, бежала на липосакцию. При этом вид у нее был, решила Лина, как у полуобглоданной курицы. Появляться в бикини больше нельзя: липосакция вырыла борозды на животе и на бедрах. Их разминали, разглаживали, массировали, полировали, но это не больно-то помогало.