Ну, впрочем, от цели нас отделяет всего-то…твою ж мать, каких-то
пятьсот-шестьсот ступенек, которые предстоит пройти пешком!
Ну что же…стоит поблагодарить архитекторов и проектировщиков,
что с этого уровня хотя бы по лестнице можно уйти. Пробираться по
шахте лифта было бы куда тяжелее…
Вообще-то тут имелся эскалатор, да только он не функционирует.
То ли сам отключился, то ли его повредили (и не столь важно, кто –
Дэворары или людьми). Главное – с первого взгляда понятно, что
воспользоваться им нельзя: управляющая панель повреждена, лента
висела рваными клочьями, обнажая механизмы, а местами эта самая
лента даже намоталась на валики. Так что при всем моем желании,
починить линию нереально, а это значит, что все пятьсот ступенек
предстоит пройти пешком…
Блин! Ненавижу лестницы! А покойный Саймон, как мне кажется,
ненавидел их еще больше. Так что, может, ему еще повезло, что помер
сейчас, а то бы мучился на лестнице, и там бы отдал концы. Если его
так подкосила небольшая пробежка, то даже выживи он – лесенка бы
точно его доконала…
Однако прежде чем подниматься, предстояло сделать одну крайне
неприятную процедуру, о которой я говорил раньше.
Тяжело вздохнув, вооружившись ножом, я ступил к телу Саймона,
Элен же брезгливо отвернулась. Она ничего не сказала – сама
прекрасно понимала, насколько это необходимо…
***
Первая сотня ступенек, несмотря на то, что мы и так уже были
вымотаны, далась легко.
Прошли мы их молча, напряженно шаря глазами, направляя стволы
пистолетов по всем подозрительным или темным углам.
Но никто и ничто не прыгало на нас, не пыталось утащить или
укусить. Такое ощущение, будто эта часть комплекса в принципе не
интересовала Дэвораров.
Ни одного самого завалящегося «паучка» или мелкой сколопендры
здесь не было.
Последующие пролеты преодолеть было уже сложнее, и мы уже куда
как меньше глазели по сторонам. На очередном таком пролете мы
брели, понуро опустив головы, все еще держа пистолеты в руках, но
даже не пытаясь целиться из них куда-то. Поэтому когда в темноте
внезапно загорелся луч прожектора, ударивший нам в лица, а
механический голос громко и угрожающе приказал: «СТОЯТЬ», мы тупо
пару секунд моргали, не предпринимали ровным счетом ничего.
Однако луч прожектора исчез так же внезапно, как и появился, а
механический голос сменился на голос, который я бы, наверное, узнал
из миллиона похожих. Звучал он сейчас для нас приятнее любой
музыки.