Услышав это, вождь грустно
усмехнулся. Тут очередь надо выстроить из желающих его убить. И
будет она ой какая длинная!
- При аресте юродивого сотрудники
местного ЧК немного перестарались. Так что получить от объекта
каких-то вразумительных объяснений не получилось. Он умер в
холодной, куда его поместил следователь. Причина смерти – сердечный
приступ. В двадцать восьмом году в Сиблаге один из осужденных,
бывший белогвардейский офицер, Никанор Матвеев, заболел, потерял
сознание и три дня находился в лазарете. Пришел в себя, назвался
Алексеем Подберезовиком тысяча девятьсот семьдесят четвертого года
рождения, потребовал сообщить оперуполномоченному важные сведения.
Попросил лист бумаги и стал что-то писать. Оперуполномоченный
Смирнов прибыл к нему на следующее утро для проведения допроса. В
теле Никанора Матвеева торчала заточка. Он был мёртв. Проведенное
расследование показало, что заключенные готовили побег, побоялись,
что Матвеев может их выдать. Из тех листков, что он успел написать
ничего практически не нашли, зэки бумагу пустили на самокрутки.
Кроме одного обрывка, «22 июня 1941 года, Гитлер нападет на СССР».
Там было еще буквально несколько предложения про катастрофу сорок
первого года.
- И опять фигурирует Гитлер?
Интересно… А почему вас привлекли к расследованию, товарищ
Смирнов?
- В тридцатом году в психиатрическую
клинику Николаева попала гражданка Ефименко Клавдия, работница
местного пищеторга. Тридцати трех лет. После суток без сознания
называлась Машей, не понимала куда попала. В психиатрической
клинике назвалась Машей Воробьевой, восьми лет, ученицей третьего
класса школы № 1329 города Москвы. Родители: Николай Воробьёв,
инженер и Ирина Поргина-Воробьева, врач. Настаивала, что родилась
12 апреля 2014 года. Был выставлен диагноз «шизофрения». Этот
случай заинтересовал врачей-психиатров. Один из них пригласил меня,
как специалиста по гипнозу. Тут удалось получить больше информации.
После беседы с гражданкой Ефименко и проведенного сеанса гипноза я
вынужден был обратиться в органы ГПУ, полученная информация была
слишком серьезной, чтобы ее как-то «светить». В итоге в курсе
«феномена» оказались трое: я, товарищ Менжинский и товарищ Мессинг.
Но полностью информация была только у товарища Менжинского, Мессинг
оказывал организационную помощь. Я стал сотрудником ОГПУ, прекратил
выступления и сеансы гипноза. И занялся поиском похожих
случаев.