Девяностые годы – сложные и путаные, криминально окрашенные, поломали судьбы многих людей в нашей стране. И конечно, никто тогда не мог дать мне ответ на вопрос, как и особенно на что нам с Маргаритой жить. Ребенок на руках у девятнадцатилетней раздолбайки, которая может только бряцать на гитарке и курить около лифта. Впрочем, я была не одна такая. Тогда никто не понимал, как жить дальше. Образование совсем не гарантировало работы, на улицах стреляли, происходили какие-то перевороты. Мы с дочерью не были никому нужны, кроме разве что моего папы, благодаря которому, собственно, не пропали совсем и не померли с голоду. Хотелось бы сказать ему БОЛЬШОЕ-БОЛЬШОЕ, просто ОГРОМНОЕ спасибо за помощь в те самые сложные и невозможные годы моей жизни.
А ведь и ему было нелегко. Жернова перестройки перемололи и его. ЦКБ «Алмаз», где он проработал всю жизнь, пережевало весь свой персонал и выплюнуло на улицу. Он остался без работы, никому не нужный, пенсионного возраста, без накоплений и понимания, как жить дальше. Да уж, девяностые были «веселыми».
Таким образом, я быстро и без затруднений проскочила вопросы «кем быть», «чем заниматься» и какое у меня, собственно, призвание. Я была готова заниматься чем угодно. Интересовало меня только одно – деньги. Не подумайте плохого, не ДЕНЬГИ, о которых я и представление-то имела весьма смутное, а хоть что-нибудь, чтобы купить хлеба и овсянки. Или чтобы сварить суп из бульонного кубика. Да-да, я не шучу. Что может быть лучше кубика с кипяточком? Мечта!
Если бы я тогда взяла белый лист бумаги и, поделив его на две половины, записала в одну колонку «Дано», а в другую «Надо», получилось бы примерно следующее:
Дано: образование – ниже низшего, аттестат средней школы, специальные навыки – умею играть «Что такое осень» и «Таганку» на гитаре, опыт работы – ноль. В анамнезе – малолетняя дочь и отсутствие какой бы то ни было стабильности.
Надо: как-то выживать.
На повестке каждого из моих дней стоял только один вопрос: как его прожить? Чем кормить дочь, во что ее одевать, что делать с обувью и т. п. Есть такое выражение – в холодильнике мышь повесилась. Я очень хорошо помню ту мышь. Наш маленький старый холодильник «Север», пустая морозилка, на решетчатых металлических полках – макароны и несколько луковиц. Одно яйцо – ребенку, молоко и кефирчик – с молочной кухни, два, кажется, двухсотмиллилитровых пакетика в сутки, бесплатные. Конечно же, тоже ей, моей дочери. Моя самая большая мечта тех дней – купить килограммовую пачку креветок (не подумайте плохого, не королевских, а обычных, мелких), сварить их и съесть. В магазинах в те годы уже началась эра изобилия, появлялись продукты, о которых мы могли только мечтать, и продукты, о которых мы даже не мечтали. Кто-то из друзей как-то дал мне попробовать креветки, первый раз в жизни, и теперь я мечтала их купить… однажды. Денег не было совсем.