Ыйщ был оживлённым, но небольшим городком, и в нём было целых
две лавки головных уборов в каждой из которых продавались платки,
ещё была бывшая лавка Щьйлка, специализировавшаяся на них. Потому
барыши его были отнюдь невелики, и сотник не отказывался ни от
какой работы: учил рукопашному бою и стрельбе, работал возницей, и
чего греха таить, был глазами стражи на рынке.
Стоит отдать ему должное, отрабатывал он своё жалование
по-полной. Словно губка он впитывал любые сведения: обрывки
разговоров, слухи, пьяную болтовню в таверне, всё это он запоминал
и аккуратно раскладывал в голове, сопоставлял, по возможности
проверял и выдавал страже в отчётах. Не раз и не два его информация
помогала в, казалось бы, самых безнадёжных делах. Достаточно
сказать, что именно он впервые сообщил, что Тха’Шьйол может быть
связан с торговлей пряностью. Искательница подозревала его, однако,
Вьйн ему верил. Какой, в конце концов смысл, сдавать своих? Да и
чуйка по его поводу молчала.
Стоило сотнику появиться в лагере и поговорить с комендантом,
как они вместе занялись приготовлениями к осаде. Участвовать
заставили всех. Пришлось натягивать сетки над стенами. Складывать
укрытия из мешков с песком. Расставлять ящики с боеприпасами и
емкости с водой. Приводить в порядок металлические ставни на
высоких окнах. Реорганизовывать лазарет и ещё много чего. Они даже
заставили вытащить шесть старинных пушек, заряжающихся с дула
картечью и дать из них залп. Ко всеобщему удивлению ни одну из них
не разорвало. Правда две почему-то так и не выстрелили, но всё же
теперь в каждую сторону смотрело по пушке. Солнце ещё не село, а
все уже еле держались на ногах. Этим же двоим словно крылья
приделали.
Все, кроме часовых уже готовились ко сну, когда с неба полился
странный свет, а за ним появился громовой голос:
- Дамы и господа! В этот замечательный вечер мы счастливы
приветствовать вас на нашем концерте. Сегодня вместе с вами мы
оценим лучшие шедевры музыки прошлого. Только сегодня и только для
вас, все хиты ансамбля «Тру-у-пы лю-ю-доедов»! Слушайте и не
говорите, что не слышали!
Потом началось такое, что даже не
мало повидавшему Вьйну стало плохо. Со всех сторон нарастало низкое
на пределе слышимости биение. Казалось, от него дрожали даже
крепостные стены, оно проникало во все помещения, в каждую щель.
Птицы в своих стойлах метались словно ужаленные. Люди зажимали уши,
но биение долбило в живот. А потом появились другие звуки. Это была
самая худшая музыка из тех, что случалось слышать старшему
следователю. Мелодия здесь создавалась ревом, грохотом, хрипением и
омерзительным визгом. На фоне всего этого три голоса ритмично
повторяли текст на незнакомом языке. Не трудно было заметить, что
элементы его постоянно повторялись, вымучивая своим однообразием.
Все кроме часовых попрятались в помещениях, закрыв ставни, но
низкое биение проникало сквозь стены. Некоторые спустились в
подвалы, ища тишины.