– Это все легко говорить!
– И очень легко понять! Ну, допустим самое скверное, а именно, что наш компаньон попадется. Ведь вы-то тут при чем? Какие данные, что именно вы, а не кто другой, вырвал из книги и отдал ему этот квитанционный лист? Знать вы ничего не знаете и ведать ничего не ведаете! Вы будете продолжать ходить на службу да посиживать за своим столом от десяти до пяти часов и спокойно ожидать, пока я не скажу вам: «Готово!» Тогда милости просим за получением вашей доли! Сумма-то, батенька мой, какая! Я вам опять-таки повторяю: вот поправка на всю вашу жизнь! Положитесь смело на меня и действуйте, только спокойно, хладнокровно, безбоязненно. Ну, подумайте хорошенько: разве весело постоянно нуждаться?
– Хорошего мало! – вздохнул Иван Павлович.
– Ну, вот то-то же и есть! Вот вам небось и портной кредита не оказывает, и часов при вас нет, и портсигарчик у вас сомнительного качества, а не настоящий, украшенный драгоценными вензелями друзей, искренне почитающих вас. Чувствуете вы себя, наверное, всегда стесненным, точно пристыженный или приниженный. За какой-нибудь пустяк, за грошовый долг, уплатить который вы и в самом деле не можете, вам говорят дерзости, с вами обращаются грубо, как с преступником. Квартирные хозяйки смотрят на вас, как на вора; прислуга дерзит вам! Ну, а имейте вы деньги, да еще большие, – всюду вам почет, уважение; наперебой все стараются угодить вам: с ваших уст жадно ловят всякое ваше слово; женщины начинают замечать только ваши достоинства, не видя недостатков: вас они находят и красивым, и умным, и щедрым, и великодушным. Эх, батенька мой! Берите-ка с меня пример! Я вот всю жизнь живу такими разными делами. Всю Россию я изъездил, во всех наших курортах перебывал, каждый порядочный город изучил, денег на своем веку уйму прожил, но никогда ни от кого наследств не получал. И что же? Как сами изволите видеть, я ни в чем никогда не попадался, а живу самому себе в удовольствие и добрым знакомым в поучение. Неужели же вы полагаете, что я избрал вас для вашей и своей собственной погибели? Да если вы попадетесь, так меня, конечно, беречь не станете, а с головой выдадите. Эх вы!
Последние слова более всего убедили Смирнина, и он сказал уже уступчивее:
– Понятно, какой же вам расчет меня в петлю втравливать да самому со мною в уголовное дело впутываться?