— За-за-зачем?
— Надо, Ира. Надо!
Девушка повинуется, а я под внимательным взглядом мужчин срезаю
недоруны с автоматической поилки. Обломки и опилки — отшвыриваю
ногой в сторону. Не дай бог — потом батёк снова использует агрегат
на больной или продаст на барахолке как чудотворный. Получится
неловко, когда очередная одержимая снова завоет на нижних уровнях
улья Балагурово.
— Ой. Память записывается. Это как? — Она поднимает голову и
хлопает глазками.
— Да вот так. Уболтал я беса. Записалась?
— Угу.
— Давай сюда, — забираю плашку. Мне очень повезло, что этот
мелкий кусок дерьма не до конца осознал себя как личность. Чорта с
два бы я Аду уговорил забраться во флэшку — скорее лишился бы тела
или разума. А то и двух из двух. Ломаю плашку памяти надвое и кидаю
к опилкам. — Так-то лучше. Постельное и одежду постирай. А этот
хлам, отец, сожги к Разбитому в буржуйке. Прямо сейчас.
— Где сжечь?
— Разводи огонь! — рявкает Уар командирским голосом. Да, такое
нельзя выработать. Этим нужно жить. Финнрот дрожащими руками
разводит закидывает дрова, щепу в печку и разжигает. Огонь начинает
весело гудеть в глубине чугунка, а я, наконец, присаживаюсь на пол
и перевожу дух. Что за день! Сначала недодемон решает почитать мои
мысли и улавливает французский, которым увлекалась одна из бывших
(«мон шер», «мон ами» да «этрэ талон’ руж» — вот и вся память), а
потом и я прокалываюсь с буржуйкой на ровном месте.
— Что это было вообще? — подаёт голос гончар.
— Это, дяденька, бес попытался расширить свою сеть. Но Адриан
наш не лыком деланный — дал отпор.
— А ещё, батя, невмы не должен вырезать тот, кто в них ни чорта
не смыслит. Вот скажи честно, ты знаешь, что они значат? Не что
вызывают, а в чём их смысл?
— Не-а.
— А я вот знаю. Поверь, пара лишних черт — и невма не лечит, а
калечит. Разница незначительная, но — каждый может ошибиться.
— Так почему хуже стало-то?
— Десять знаков тайных, вот в чём причина хвори этой долгой.
Накосячил твой столяр. Напитал беса энергией так, что тот сделал
твою девку из заражённой одержимой.
— Так может это, святой отец лучше бы...
— Отставить святого отца. Дочкой лучше займись, — с неожиданной
улыбкой добавляет Фил, кивая могучим подбородком. Мы синхронно
поворачиваем головы.
Бывшая одержимая очнулась и теперь ошалело оглядывала
собственные руки (со следами ремней), слегка разгромленную
квартиру, горящую печь, своего отца застывшего около открытого
хайла с пластиковыми опилками в руках, наше трио, в конце концов —
и наконец выдавливает одно слово.