Какое-то время все обмениваются эмоциями и пожеланиями
незадачливому торговцу. Десять секунд остановившегося Дона — это
мощно.
— Человеческий идиотизм вообще бездонная тема, — расслабленно
сказал «точно Уар» небрежно вытирая руки о дорогое сукно
«мужичьего» кафтана.
— У каждого есть история, у некоторых даже, — усмехаюсь, — с
собой в главной роли.
Хохоток. «Точно Уар» начал какой-то рассказ про про пьяного
гриденя из элиты Комнинов, пришедшего к юным кадетам Уаров на
пьянку в честь удачного отбития атаки на Стену Нижнедонска. Словно
за нами и не наблюдают следователи, явно гадающие, что с нами,
гусями этакими делать — крылья подрезать или с яблоками запечь. Я
едва не упускаю нить беседы, но получаю толчок в бок. Заставляющий
меня подумать, что подозрения, возможно, витают не только в моей
пустоватой голове.
— Знаешь, что он сказал на нашу жрачку?
— Ну?
— Говорит, вкусно, но мало что-то.
Дружинники смеются. Я не очень понимаю сути происходящего.
— Мол, его объедали?
— Нет, атаман. Этот щегол просто не знал, что воинам Уаров
принято кормить двумя блюдами и плюшкам к чаю.
— Знал бы ты, сколько приходится с себя лишнего жирка сгонять! —
хлопает по бронижилету Марика.
— В общем, накормили беднягу заплутавшего. Вскрыли горькую. Он
такой: «Нене, я не я, задница писца», но у нас сотником был Гриша
Бауар, знает кто? О, не сомневался... так вот, у него подход
простой. Встаёт во фрунт и гаркает: «За господаря нашего великого
княже Комнина!» Тут грех не встать и не выпить. Потом, опять же:
«За княжича нашего Константина Комнина!». Опять же, не отмажешься.
А там, конечно, за знакомство, за отбитие атаки, за Первосоздателя
и естественно за Великие Рода. В общем, уснул твой гридень. Упал
лицом вниз, как при отражении ядерной, чтоб её инфодемоны драли,
атаки.
— Прям на месте?
— Да не, отполз конечно. Снарягу снял, мол, смотреть можно, из
здания выходить с ней нельзя. А там, мать моя княгиня, кинетический
пистолет. Представляете? На самом что ни на есть сухом порохе! Но
самое интересное — чем снаряжён пистоль тот был.
— Прицел?
— Не так всё просто. На стволе был цилиндр, приспособа этакая.
Делающая выстрелы бесшумной.
— Глушитель, — вставляю я и заслуживаю одобрительные шепотки. Ой
плохо ребята, в этом мире с повёрнутыми на войне...
— Он самый. Мы, значит, вырвали из горла гриденя болезного, что
там в обойме пять патронов и по бутылкаи шмяк! шмяк! шмяк! шмяк!
шмяк. Тихий, сволочь!