— Сидящий в глубине сознания идеал?
— Он самый. Мои братья всегда говорят об этом в проповедях, но
для веры иногда нужно показать лично.
— И ради этого люди готовы на всё? — и не только люди, если уж о
том говорить. Ада бы много чего отдала за это посещение — если бы
чип с ней не вытащили перед допросом.
— Готовы. Если ты назовёшь имя и заказчика, то останешься тут.
Даже отключать не станем. Альтернатива тебе не понравится, сразу
предупреждаю.
Я покачиваю головой. Не то чтоб прям сомневался в выборе — но
небольшая передышка не помешает.
— На ад, чистилище и рай уже посмотрел. Теперь, милсдарь
Белькаллин, любопытно посмотреть на альтернативу.
— Я этого ожидал. Но всё равно разочарован. Гератий, отключай
нас. Пора начинать по старинке.
Тьма накатывает на опушку резко и частями. Словно кто-то
отключает свет. Последнее «выключение» — и открываю глаза уже
связанным, на кресле Эгрегора. Служаки отводят монитор подальше от
моих глаз, и помогают с одеждой кафолику. А кто-то уже тащит нечто
бряцающее на
— Халат?
— Несомненно. И беруши, пожалуйста. Кричать будет уже на иглах,
но кто знает, сколько продержится наш Адриан.
— Вы думаете, будет и второй этап?
— Не сомневаюсь. Так что тащите напильники, скальпели и
остальное дерьмо.
Тащат иглы и молоток, поглядывая на меня. Видимо, будут загонять
под ногти. Потом, на всякий случай, остальную радость жизни — клещи
и напильники для зубов, кастеты, шокеры, скальпели, зажимы. Что ж,
как веревочке не виться, всё равно конец настанет. Холодное касание
антисептика, пальцы в тисках. Удар. Белькаллин не врёт — боль
настолько острая, что вся решимость уходит куда-то в трубу.
— К какой фамилии ты принадлежишь? Что скрывается в твоей нейре,
Адриан? Говори, и это прекратится, ты будешь прощён! Где ты
прочитал о невмах, которые начертил себе? Что? Что ты шепчешь?
— ...и не введи нас в искушение. Но избавь нас от лукавого.
Старая молитва старого мира. Мира, где нет обезумевших
нейросетей и не менее безумной пародии на пастыря. Но она мне
неожиданно даёт новые силы — и вместо того, чтобы распластаться
пластом, я плюю в лицо Белькаллину. Этот, последний жест
окончательно срезает с него маску благопристойности. Он впечатывает
мне в ухо кулак и начинает орать. Словно у него сидел в нейре
демон, а не у меня.
— Ты расскажешь. И тебе никакие старые молитвы не помогут,
потому что в этой комнате проводник между сетью и Порайском —
только я!