— Может. Но хочешь ты или нет — моя судьба отныне связана с
твоей. Я должна понимать, к чему ты стремишься.
— К славной смерти, — усмехаюсь я. — А если серьёзно — мне нужно
очень серьёзно обдумать, во что мы вляпались. В тихом и безопасном
месте.
Ада фырчит и внезапно растворяется в воздухе. Чуть раньше я уже
понял, что так она поступает в основном при опасности раскрытии
нашего маленького секрета — и удваиваю бдительность. Дорога
начинает круто спускаться и наконец-то выпрямляется. Дома
становятся всё мельче, пока наконец не доходят до малоэтажной
застройки. Она очень отдалённо напоминает русский модерн с его
органичным сочетанием плавных и прямых линий, а убитость зданий
удручает, но — куда меньше нависающей громады шпиля. Впрочем — и
следить в этих фавелах проще простого, благо — кустов сильно
больше, чем на уровнями выше.
Мне встречается что-то византийское, сводчатое, и что-то
лубочное, вроде бочкообразных колонн-кубышек и странных дворовых
деревянных скульптур. Я всё верчу головой, как пилот-истребитель,
но — напрасно. Никакой слежки. Никаких знакомых мест. Даже бутовый
камень, которым тут отделаны крутые стены — и тот другой.
Я разминаюсь с биомехом — иссиня-фиолетовым бесполым амбалом,
безропотно толкающем забитую инструментом тачку. Он абсолютно
индиффирентен к мелким пацанам, закидывающем его комьями земли,
камнями и чем-то, явно напоминающем навоз.
— Кукла! Кукла! Бебебе!
— У тебя в руке задница или крючок? Чего горбишься?
— Тебя в каком чане высрали?
— Какой-то безумный учёный! Доктор Лаодикий, хахахахах.
Биомех вздрагивает только после упоминания Лаодикиев. Аккуратно
ставит тачку. Разворачивается к пацанам, которые в азарте швыряют
дерьмо уже ему в лицо. Я успеваю заметить клеймо на могучем
бицепсе: скелет, выглядывающий за купол. Ох, зря они так с ним.
Видимо, именно эту куклу собрали на факториях шпиля Лаодикий, и
конструкт питает нежную любовь ко своим создателям. Останавливаюсь
в отдалении. Мне любопытно, как именно ответит гомункул, скованный
кучей запретов и невменных цепей.
— Смотри, он тупит, ахахахах!
— Ударишь? Да тебе запрещено!
В ответ биомех рявкает так, что у меня закладывает уши. Почти
всю пацантву как ветром сдувает. Они проносятся мимо меня быстрее
иного суховея. Последний оставшийся даёт дёру, когда кукла одним
ударом ломает старое дерево и то начинает заваливаться в сторону
мелкого хулигана. Может, гомункулам и запрещено убивать людей — но
вот калечить их они умеют и любят.