Накладываю руку на замок, краем глаза замечая какое-то движение
справа. Патруль? Прохожие? Неважно. Перед глазами всходит
хитросплетение каких-то силовых линий, в которых разбираться сейчас
мне недосуг. Патруль вот-вот заметит подозрительного гражданина — а
там уже и милый пёсик окажется на груди. Может, попробуем
невму?
Лезу в уже знакомый раздел с ключом. И в очередной раз
убеждаюсь, что Адриан загрузил в себя полный хлам. Сложные письмена
для заметания нюха орденских гончьих и следов входа в Пургаторий —
но ни одной электронной отмычки. Ну и чёрт с ним! Какой там
гальдрастав — для открытия двери? Черчу неровные линии, искренне
надеясь, что нарушенная геометрия не развалит машину. Негромкий
низкий звук, волнами раскатывающийся от машины, возвещает — шалость
удалась. Правда, заодно — и привлекает внимание церковников, а
именно они внимательно наблюдали за моей работой.
— Какой умница, а не мужчина...
Я не отвечаю. Извини, дорогая, но — не до того.
Опускаюсь на грубоватый диванчик, заменявший кресла. Опускаю
явный ручник, ломом торчащий между водительским и пассажирским
местом. Кнопка — пуск? «Старт/стоп», чтоб её? Жму. Так, мотор
отвечает рыком и воем, словно под капотом — нечто вращающееся,
вроде ротора. Прекрасно. Экскурс в местную механику сделаем потом.
Патруль уже бежит, и думать надо быстрее, как взлетать. Адриан,
скотина такая, тебя истории учили — а водить местные спиннеры нет?
Или ты только спортивные любил? Выжимаю педаль газа до упора и
дёргаю баранку-штурвал. К моему удивлению, она легко тянется мне на
грудь, и после заметного стука мой транспорт взмывает вверх.
Крутовато, с риском сваливания — но набирает ход.
Разгон идёт плавно и ровно до тех пор, пока двигатель не
начинает скулить побитым псом, а обороты неведомой мне машинерии —
падать. Капот клюёт, и даже с выжатыми оборотами мы снижаемся.
Выглядываю — и вижу сзади-снизу чёртового певца, вновь распевающего
псалмы. Пистолет? Отпускать штурвал страшновато. В голову не
приходит ничего, кроме очередной невмы — и на этот раз я черчу
грубый, жирный «Хагалаз». Вместо ожидаемого града происходит нечто
странное — церковник падает замертво. Успеваю мстительно
выматериться, но через секунду — встаёт, и его песня начинает
влиять на машину сильнее. Она больше не падает. Просто
разворачивается и ползёт к нему, как объевшийся кот на пятую за
день кормёжку.