Нейронная одержимость - страница 81

Гипатия, уже успевшая наложить на брата (или всё-таки мужа? Чёрт, а ведь наверняка можно понять по каким-то деталям одежды!) тугую повязку, распрямляется. И бросает на Ликтия такой холодный взгляд, что его матерки прерываются где-то в глотке. Сменяясь кружевами извинений.

— Филлион прав. Всё было по законам. Милсдарь... — она кивает своей очаровательной головкой и замолкает, словно ждёт чего-то. Я медленно выдыхаю, чувствуя, как моё сердце бьётся адским барабаном. Осколки памяти же подсказывают, что нужно в таких случаях говорить:

— Адриан.

— Милсдарь Адриан может себе взять виру за беспокойство и уйти невредимым. Невредимым, подчёркиваю! — она поднимает палец, и стражи склоняют головы. — Но Филлион.

— Да, милсдарыня?

— Тебе нужно уйти. Ты прав по мирским законам, но, боюсь — не по законам нашего рода. Ты освобождён от службы.

— Слушаюсь, милсдарыня.

— Адриан, вы можете взять виру.

Коротко кланяюсь дворянке. Она мне нравится куда больше Ильгорда и чёртового Зинтрина, отправившего меня на дуэль. Подхожу ближе и вижу ещё один дымок, незамеченный в пылу дуэли. Он исходил от руки. Поддёргиваю рукав кафтана и замечаю серебряный браслет в форме змея-уробороса. Что ж, такая вещица мне пригодится. Добавить на него пару рун — и будет отличным оберегом. Правда, демонице трофей не нравится — она мчит мне наперерез и тем самым лишь заставляет обобрать боярина побыстрее.

— Не смей... — разъярённой кошкой шипит Ада, а я застёгиваю змея на своём запястье. Демоница пропадает, словно её и не было.

— Не смею вас задерживать, — сухо прощается Гипатия, не прекращая хлопотать над поверженным парнем. — Мне ещё нужно отнести брата к домовому лекарю.

Коротко киваю и разворачиваюсь. Фил увязывается со мной, не спуская рук с дробовика.

— Твоё полное имя Филлион, не так ли? — негромко осведомляюсь я, едва мы выходим из «Чёрного журавля».

— Истинно так, милсдарь.

— Почему ты вмешался? И прекрати меня называть милсдарем, я свой род толком не знаю.

— Не наговаривайте на себя. Змей бы не принял владельца низких кровей. А вмешался я, потому что Ильгорд — насмешка над древними воинами Великих домов. Вспыльчивый, развращённый братом-кафоликом, да и вообще всем своим Великим домом. Добром бы это не кончилось — рано или поздно мызу бы накрыли либо шпилевики, нанятые поруганным домом, либо штурмовики в полной освящённой броне и разнесли бы Содом, отправив нас на перековку.