Дозвониться не смогла, умчалась в район старых пятиэтажек, где Соколов снимал квартиру у бывшей одноклассницы. Ту самую, где я впервые заночевала у него после дрянной ночки в баре и больницы, куда приезжала тайком на свидания и где была счастлива просто тем, что Лёша рядом. Рванула и… поцеловала закрытую дверь.
Сколько бы не звонила, сколько бы не ждала, никто её не открыл.
Я даже в бар к Вадиму этому бритому припёрлась, но тот лишь развёл руками, ещё и уточнил, может ли он на что-то сгодиться в отсутствии Соколова. Тьфу, аж вспоминать тошно.
Тру виски, пытаясь прогнать мрачные мысли. Но они почему-то решили вернуться: именно сегодня, именно сейчас.
Прослеживается чёткая закономерность, чем ближе мой брак к краху, тем сильнее я ностальгирую о прошлом.
Было б о чём?
Вроде, и обиду я давно эту переживала. Почти десять лет прошло, да вот нет-нет, да проскользнёт мысль о Лёше и кольнёт так больно, будто вчера всё случилось.
Определённо я не умею отпускать. Или его до конца не могу выгнать из своей души, прочно там засел. Первая любовь как-никак.
Как не хочется подниматься. Вот закрыла бы глаза и заснула. И действительно голова кружится слегка, будто я сама накаркала это состояние, сочиняя очередную ложь для Ильи, почему не хочу с ним никуда ехать.
Выхожу из спальни и иду к сыну. Вова сидит на полу, собирает разноцветный конструктор. Очень сосредоточенный и серьёзный парень.
- Как успехи? – интересуюсь.
- Почти доделал.
Он аж язык от усердия высунул.
Ложусь к нему на кровать и, подперев руку ладонью, просто наблюдаю, как играет мой ребёнок. Это увлекательное занятие. Сын у меня самостоятельный. Иногда он втягивает меня в игру, но обычно компания ему не нужна. И да, Вове тоже нравится, когда я просто рядом и всего лишь смотрю на него. Участвовать не обязательно.
Наконец, нечто непонятное собрано. Сын с гордостью демонстрирует мне результат, и я глажу его по волосам и целую в макушку. Его рождение - самое чудесное, что у меня произошло в браке.
Хотя нет, первые годы были нормальными, а потом всё покатилось по наклонной. У меня не было больших и искренних чувств к Илье, у него ко мне, по-видимому, тоже. Огромная и светлая любовь у меня была к Лёше. Настолько огромная, что она и сейчас где-то там внутри меня, не могу изгнать её до конца. И от этого до сих пор больно и тяжко.