– Паша нас встретит, должно быть.
– Конечно… – ответила Дора.
Она уже давно перестала читать, и ей было теперь тоскливо, страшно и жалко себя в огромном, угловато-неуютном вагоне, где копошились, лущили семечки, говорили неестественно громкими голосами, играли на гармонике и сдержанно ругались какие-то новые, странно грязные и озлобленные на что-то люди. В эту минуту та неведомая, полная движения, шума и успеха жизнь, которая давно ярко рисовалась ее жгучему самолюбию, показалась ей несбыточно невозможною, нелепою и жалкою. Она обрадовалась Лизе и, не спуская блестящих глаз, смотрела из своего темного угла на ее знакомое, давно милое, понятное лицо.
– Лизочка! – сказала Дора тихо.
Она взяла ее мягкую, теплую руку своими сухонькими, узкими руками.
Лиза внимательно посмотрела на нее и вдруг серьезным и широким движением обняла и притянула к себе.
– Нет, ты посмотри еще, а тогда приходи на это место и потолкуем!.. – со злобой, резко выкрикнул кто-то из-за деревянной перегородки.
– Тиу!.. – плачевно пискнула гармоника.
Высокий, до странности худой мастеровой, в казинетовом пиджаке и в красной рубахе навыпуск, вышел из-за перегородки и, пошатнувшись, сел против Лизы.
– Куда изволите ехать? – спросил он, помолчав. Слышно было, что от него сильно пахнет водкой.
– В Петербург… – ответила Лиза.
Через перегородку стал сверху смотреть другой человек, должно быть, солдат, с крутыми рыжими усами и рябым лицом.
– Так… – сказал мастеровой и стал тяжелым, пьяным глазом смотреть на Лизу, на лицо и на грудь.
Стало страшно.
Солдат вдруг засмеялся и фыркнул.
– А чего вы там не видели? – спросил мастеровой, и по заплетающемуся звуку его голоса и покачиванию вперед стало видно, что он страшно пьян.
– Лиза, – испуганно позвала Дора, – пойдем, постоим на площадке.
– Что ж, вы со мной разговаривать не желаете? – ломаясь, враждебно спросил опять мастеровой.
– Нет, отчего же… – торопливо ответила Лиза.
– Я спрашиваю… люб…бопытно мне знать, для чего, например, в Петербург?..
– Учиться… – покорно ответила Лиза. Солдат опять засмеялся.
– Учиться? – переспросил мастеровой. – А не…? Солдат фыркнул, как лошадь, и от восторга упал лицом на перегородку.
Дора испуганно заплакала. Лиза смотрела на мастерового серьезными, внимательными глазами, и в груди у нее что-то пустое и холодное мучительно сжало сердце.