— Как видишь, у тебя не получилось даровать мне покой. — хмыкает, сканируя злющими голубыми глазами моё лицо. — Я вернулся. Следовательно, тебе пора убраться.
— В моём мотеле, — рычу, сжав перед собой кулачки, — Имеется чудесный лифт, который отвозит постояльцев в покой. Разрешаю тебе им воспользоваться! Всё изменилось, Мир. Ты здесь больше не Хозяин!
— Что ты себе вообразила? Как смеешь со мной разговаривать подобным тоном?
Нет, ну я таких наглых ещё не видела!
— Я? Я вообразила?! — задыхаюсь от возмущения. — Ты в своём уме? Ты всех нас бросил! Ты сделал свой выбор! Ты исчез на год! Как ты смеешь заявляться сюда и чего-то требовать?!
— Достаточно. Ты меня утомляешь. — бросает и движется к лестнице, как ни в чём не бывало. — Ари. Аристарх!
Нет, у него точно крыша потекла.
— Да нет здесь Аристарха. И Миланы нет! И Матео нет! Я тебе говорю, за год всё изменилось, а ты вместо того, чтобы нормально меня поприветствовать и поговорить, рогами упёрся в свою шизофрению!
— Надеюсь, скоро полночь и ты лишишь меня своего общества. — хмыкает, не оглядываясь.
Великолепно просто. Ну что же, пусть валит. Походит, посмотрит, может, его в шкаф засосёт, как Стефана на прошлой неделе, и я его несколько суток не увижу. Смогу привести мысли и чувства в порядок. Или его лучше сразу в подвал к Светлане Александровне?
Двери издают тихий скрип. Я оборачиваюсь к входу и вымученно улыбаюсь. Жнец был прав. За Магомедовым следовала душа.
— Привет. — говорю как можно мягче. — Меня Инна зовут, а тебя?
— Ааа… — тянет белокурый ангелок, — Анна. Мой папа здесь?
Девочка, лет десяти, не больше, смотрит на меня широко распахнутыми глазами, в которых больше жизни и чувств, чем в треклятом божке.
— А как зовут твоего папу? — вытягиваю в её сторону руку и подавляю все чувства, разворошённые от недавней встречи с тем, кто не заслуживает их нисколько.
— Муслим. — тихонько отзывается, опасливо тронув мои пальцы. — Я его так ждала, так ждала…
Я не бог. Мне не дано видеть ни душу, ни прошлые жизни. Призраки, забредающие в мой мотель, могут быть кем угодно: злодеями, убийцами, величайшими умами или безумцами. Я не узнаю об этом, если они мне сами не расскажут. Когда дело касается взрослых, всё сложнее. Приходится выстраивать диалог и отвечать на вопросы, от которых у меня по-прежнему волосы встают дыбом. Но есть и такие, как Анечка, в жизнь и смерть которых не хочется вникать.