– Странная философия. По-твоему, убийцы — это не монстры? –
удивился я.
Намечался пьяный спор. Все верно. Когда старик отходил отлить, я
разбавил свою воду его самогоном и меня понесло.
Архиус наклонился ближе и сильно понизил свой голос.
– Запомни, мальчик. Банду убийц может остановить первый патруль
из Узариса. Любой правый боец, у которого есть оружие. А вот
мутанту можешь противостоять только ты. Любой из смертных, кто
приблизится к радиоактивному монстру умрет. Поэтому доверь дело о
бандитах правителю города орков. А сам разгрузи голову и
наслаждайся последними днями свободы.
У меня не нашлось подходящих слов, чтобы продолжить спор. Где-то
в глубине души я понимал, что старик прав.
Мы допили остатки жидкости в своих стаканах и поднялись на
второй этаж. Комната, которую забронировал Архиус была неправильно
сложенным пазлом. Две кровати, но абсолютно разные по форме и
стилю, как будто их притащили с разных помоек. Та, которая
досталась мне изобиловала вываливающимися из матраса пружинами. У
подоконника стояла одна почерневшая тумбочка на двоих. На ней
горела свеча.
Я оставил вещи у кровати и пошел в ванную комнату. Тут было
зеркало. По краям оно уже покрылось коррозией, но еще могло служить
по назначению. Наконец-то я смог разглядеть себя. Вполне обычный
паренек. Только вот уши… Они не торчали как у эльфа и не были
обычными человеческими. Полукровка? Два синих глаза с интересом
бегали по отражению и пытались запомнить каждую деталь. Нос был
сломан и теперь смотрел немного в сторону. Две серьги в ушах.
Волосы черные.
Я включил кран. Вода долгое время не бежала. Трубы засвистели
словно их не включали несколько лет. Потом наконец в раковину
полилась жидкость. Коричневая. Уходя в отверстие она оставляла за
собой размазанный по кафелю мокрый песок. Понятно. Значит душа не
будет. Думал, если не баня, то хоть это.
Так, в какой-то мере разочарованный в своей новой жизни я
вернулся в комнату, застелил торчащие пружины вполне сносной
простыней, улегся на нее и уснул.
Как Архиус и говорил, мы проснулись от навязчивого кукареканья
петухов на улице. Местные постояльцы жрут похлебку из каких-то
грязнобрюхов, и никто не догадался съесть хотя бы одного горластого
петуха.
Я медленно открыл глаза, вспоминая про себя все проклятья моего
родного мира. Едва прозрел, как увидел стоящего у моей головы
скитальца. Он безмолвно смотрел в окно.