После школы Н.А. Нарочницкая, продолжая семейную традицию, решила посвятить свою жизнь изучению истории и международных отношений и поступила на факультет «Международные отношения» Московского государственного института международных отношений МИД СССР, который закончила в 1971 году с «красным дипломом».
С 1971 по 1981 г. она аспирант, а в дальнейшем – младший, потом старший научный сотрудник Института международной экономики международных отношений Академии наук СССР.
С 1982 по 1989 г. работала в Секретариате ООН. И тут опять расхождение с правилом, неизменным, например, для так называемых «гарвардских мальчиков» типа Гайдара. Потому что, проработав несколько лет за границей, Наталия Алексеевна стала не «западником», а убежденным славянофилом, что, в общем-то, и определило ее дальнейшую судьбу.
Вернувшись на родину в разгар перестройки, Наталия Алексеевна продолжает работу в Институте международной экономики международных отношений РАН сначала, с 1989 по 2003 г., старшим, а затем ведущим научным сотрудником.
И с головой окунается в бурную политическую жизнь, сразу став одним из видных деятелей патриотического движения. В феврале 1992 года она участвовала в Конгрессе гражданских и патриотических сил России. Была членом Центрального Совета (ЦС) созданного на этом конгрессе Российского Народного собрания. В октябре 1993-го вступила в Конституционно-демократическую партию – Партию народной свободы, председателем которой был Михаил Астафьев, заместителем председателя – Дмитрий Рогозин. В 1994 году была избрана заместителем председателя Всероссийского национального правого центра (председатель – М.Астафьев). Наталия Алексеевна стала автором внешнеполитической доктрины этой партии.
Почему она пошла в политику? На этот вопрос, как-то заданный ей журналистами, Нарочницкая ответила:
– Меня подтолкнули Беловежские соглашения. Я и до этого переживала за все то, что происходит. Мне казалось странным, почему люди не видят, как под флагом осуждения тоталитаризма снова возрождена абсолютно ленинская большевистская, нигилистическая интерпретация всей русской истории. Россию снова стали называть тюрьмой народов, что после мая 45-го перестали делать. А когда были подписаны Беловежские соглашения, меня охватило такое чувство бессильной ярости и горя, что я села ночью за пишущую машинку и написала статью, даже еще не зная, как она будет воспринята и где будет напечатана. Статью заметили. Мы тогда объединились в группу, которая сформировалась в Кадетскую партию. Почему Кадетскую? Нам хотелось, чтобы наш патриотизм обязательно был облечен в демократические формы. Кроме того, хотелось обязательно «зайти назад за революцию», чтобы спор велся не между двумя собственно послереволюционными идеями, чтобы революция не воспринималась, как нечто данное. В этом была новизна – ведь до нас никто не подвергал сомнению идеологов перестройки, которые с тоталитаризмом боролись теми же методами, что и большевики, но они ту Россию не любили точно так же, как первые большевики, а мы, взяв период до октябрьского переворота, сравнили с тем, что произошло сейчас.