Почётный караул довёл меня до входных дверей, богато украшенных
позолотой и изрезанных замысловатыми узорами, вот же вандалы!
Ладно, что-то я мандражирую. Итак, караульщики встают по бокам от
дверей, те торжественно распахиваются, а я с ужасом осознаю, что
совершенно забыл весь этот церемониал. Конечно, в детстве Чана, то
бишь меня, учили всем этим поклонам-кивкам-приседаниям, как-никак
положение обязывало, но он особо не заморачивался, а я как-то
вообще подзабыл о необходимости сложного этикета — сначала не до
того было, а потом решил — всё, отбился, можно расслабиться. Блин,
подумал бы раньше — не с официанткой бы кувыркался, а обновлял
навыки… Так… Вспоминай, голова… Что нужно сделать… Поклониться… А
как? Низко, полупоклон или ещё какой крендель?
Двери наконец-то распахнулись, и я вошёл в помещение,
оказавшееся, как я чуть позже понял, тронным залом. Ох, м-мать,
тут, судя по накидкам и шляпам, ещё и Совет Мудрецов присутствует —
наш высший религиозный орган, а вон те ребята вроде бы
министерские. Паника начала охватывать всё больше, сжав волю в
кулак, постарался ни о чём не думать, а просто сделать то, что
нужно. Уметь использовать окружение, но не зависеть от него,
оставаться в центре бури, как учил Мастер Пиандао. Делаю шаг,
второй, третий. Глашатай объявляет меня, ещё шаг. Остановиться за
двадцать шагов от Хозяина Огня. Не ближе, но и не дальше. Поклон,
четверть корпуса, взгляд не опускать, я приветствую, а не каюсь.
Ловлю взгляд отца, стоящего с небольшой «свитой» в толпе
придворных. Одобрительно кивает. Пока всё верно.
— Народ Огня, — берёт слово Озай, — сегодня мы собрались здесь,
чтобы воздать этому юному воину достойную его награду, — мне уже
стало дурно. Просто вручить «презент» на каком-нибудь ближайшем
собрании — это одно, но вот устраивать такое собрание ради вручения
означенного презента… Та-что-с-шапочкой выдала что-то вроде «а я
ведь предупреждаааала». — …проявил доблесть в бою, мудрость в
стратегии и осторожность в доверии. Благодаря ему была раскрыта
змея, пригревшаяся в самом сердце нашей страны… — всё очень, очень
плохо. — Подойди, Чан, сын Чана, — послушно подхожу к монарху. — За
доблесть, проявленную в бою, я дарую тебе личный герб и право
поднимать его над своим кораблём, — преклонив колено, получаю из
рук Озая отрез красного шёлка, на который смогу нанести свой
символ. Крышка гроба есть, теперь будем разживаться к ней гвоздями.
— За проявленную мудрость командования — правом набирать людей к
себе по разумению твоему, — это не гвоздь, это кол. Осиновый. В
грудь, чтобы наверняка. Я уже знал, что будет дальше — подобные
случаи вносятся в летописи. — За раскрытие заговора в
адмиралтействе я дарую тебе право не исполнять их приказов! Да не
будет над тобой власти, кроме Хозяина Огня! Поднимись, Вестник! —
на деревянных ногах поднимаюсь с колена и как-то отвешиваю
церемониальный поклон, после чего вместо того, чтобы разразиться
матерной тирадой о том, что я думаю по этому поводу на самом деле,
отвечаю совсееем другое…