– Верили? – недоумевал Феликс – Во что? В бога?
Селена посмотрела на мужчину, улыбнулась ему. Феликс знал, что ещё с тех пор как он подобно рыбе, бился о лёд Лизиной неприступности, Селена относилась к нему с некоторой добротой, возможно полагая, что он был человеком, который мог бы сблизиться с Лизой и хотя-бы отчасти расширить столь замкнутый круг её связей с внешним миром.
– Однажды, – начала рассказывать Селена, очевидно полагая, что пример сможет возыметь лучшее разъясняющее воздействие – когда мы были в классе так в восьмом, два наших класса повезли на экскурсию. Это была программа ознакомления подростков с основами хозяйственной жизни региона, что-то вроде эконом-просветительской работы с подрастающим поколением. У нас там как раз появилось частное фермерское хозяйство, после того как несколько предпринимателей объединили свои дворы и диверсифицировали производство. Получилась такая полу-европейская ферма с животными, парниками, полями, выглядело совсем не плохо, но разве подросткам это интересно? Все сперва слушали тематическую часть, затем нас водили по наиболее интересным объектам фермы, затем предполагалось предоставить нам некоторое время просто прогуляться вокруг, осмотреться и мы уже должны были отправляться назад в город. Конечно, для нас тогда мало что представляло интерес, и разве что обилие животных, могло позабавить наше внимание. Мы ходили рядом с изгородями и гладили телят, коров, овец. Работниками скотного двора были в основном недалёкие люди из крестьян, которые когда-то держали животных, но алкоголь и безнадёга сделали своё дело. Теперь же, некоторые из таких нашли рабочие места на организованной ферме. Здесь они делали то, что умели, и им за это платили деньги. Но психология остаётся психологией, эти люди испытывали практически врождённую ненависть к владельцам фермы, к животным, к приезжим и друг к другу. Можно было видеть, как некоторые такие работники постоянно матюгались, пинали и били животных, вели себя именно так, как диктовала им их природа. Лиза всегда отличалась каким-то патологическим чувством справедливости. Она не могла пройти мимо даже самого незначительного скотства, чтобы не позволить себе хотя-бы просто отпустить в адрес такого человека злую, едкую шутку. Она никогда ни с кем не ругалась, не вступала в громкую полемику. Но для неё не существовало авторитетов даже в полу-закрытом, жёстком сообществе детей-подростков, иногда столь близком по своей психологии к обезьяньей стае.