– Ну, конечно, Виктор Васильевич – есть в словах ваших, в ваших замечаниях, доля справедливых опасений. Действительно, за последние несколько лет городская телефонная сеть практически удвоилась в объемах. Качество работы сети поднялось на высокий уровень. Действительно, надо усиливать, укреплять некоторые её функции. Надо укреплять достигнутое. Так подавайте ваши предложения! Будем рассматривать… И расстраиваться вам нет причин. Сеть никуда не денется. Как работали, так и будете работать!
Но сам-то он, также как и Штольц, прекрасно понимал – как прежде – не будет!
– Ну, и какую же роль на этой сети вы для меня заготовили? – не выдержал, спросил все-таки Штольц.
И тут вмешался в разговор Грачев – заместитель Фенина по экономическим вопросам. Как с плеча рубанул, уверенно, не раздумывая
– Вы останетесь работать начальником цеха!
И это, – прозвучало как приговор.
Штольц недолюбливал Грачева. Он знал его ещё с Эксплуатационно-технического узла связи, где начинал работать, прибыв в Синегорск после института по распределению. Грачев был на пять лет старше его, демонстрировал осведомленность во всем и очень был категоричен в суждениях. Работал в должности освобожденного председателя профсоюзной организации. Связистом профессиональным не был и продвигался по карьерной лестнице у связистов, больше, по профсоюзной линии. Старался быть на вторых ролях, на рожон не лез, избегал личной, персональной ответственности, прекрасно чувствовал себя в роли советника по любым вопросам. И вот, благополучно избегая любых столкновений и промежуточных начальнических должностей, оказывающих конкретное воздействие на реальную телефонную жизнь, не набив себе шишек практической работы, выбился наверх Грачев, всплыл неожиданно в ОПС, на недавно введенной новой должности – Коммерческого директора.
Штольц узнав об этом, сначала даже обрадовался. Все-таки вместе когда-то работали… Помощь какая-то будет! Ошибся жестоко…
И вот, этот самый Грачев зачитал ему приговор?
Шок, растерянность, осторожная надежда, что может быть, всё образуется, и вот, теперь – обида и ярость, через край перехлестывающая – всё это жестоко продолжало терзать Штольца изнутри. Действо продолжалось…
Основания для личной обиды были. И еще, чувство какой-то фатальной безысходности охватило Штольца, пыталось окончательно парализовать его волю.