Этот изворотливый вуй оборотнем обернётся и ко мне, и к той, другой ангелом вернётся.
И пошаркал папочка, потянул свои тапочки.
Трепетное цветение черёмухи вошло в самую пору!
«Хрум-хрум и носа нет», – сказала мышка, напугав мальчишку.
– Садомазы кругом. Толерантности нет места. – Чего так-то уж чёрномыслие качать? Хоть по одной особи да уцелело. Размножение требуется, только и всего лишь.
Зарево бывает или красное, или золотое. Никаким зарево не бывает.
Бедность и нищета – сёстры от разных отцов. У первой теснота, беднота с чистотой, у второй – клопы, вшами с грязью.
– Накеросиненная вша.
– И что?
– И ничего.
Заслонка от боли. Перекрывает самостоятельно. Отгородив чувственный аппарат от очага возгорания, предупреждает сгорание жизни.
Из-за жертв, из-за пролитой крови, человек уж не чувствует боли.
Покаяние, исповедание грехов, и слезы – круг берёзы. С плачущими смеётся только ненормальный.
«Обида может быть причиной наших заболеваний». Ещё сомневаются – «может». Полстраны от обиды заболело, койкомест не хватает в психбольницах. А как вырвутся на волю, да побегут? Спроси их: на что обижены, не ответят. Топь.
– Корпоратив – это когда по… раемся на дармовщину.
– А когда за свои?
– Когда за свои кровные – это уже складчина. Так выпьем за Новый год и силу слова русского.
Китайцы огурцу поставили памятник, имеют право, вырастили. На просторах Сибири земли много.
Крестьянин видит дальше, чем ему показывают.
Правитель – вещатель, а то протискивает слова в щель еле раздвинутых губ, будто челюсть повреждена и не терпит широкого диапазона. И голова с шеей сцеплены намертво, повороты делают вместе с туловищем. Чека—начеку.
Похотливый, блудный кот завсегда себе найдёт.
Деревни, тайгой проглоченные… Чем зарастать, как не Сибирью.
Разложили мужика на платежи, а я летаю, драным подолом страну закрываю. Мерзки мы, и слёзы наши мерзость.
Родимые. Умолкни разум – дорогу сглазу.
Зарубка на память: жили не напрасно. Зарастать – не прирастать.
– Мозг кушать хочет.
– Кто накормит?
– Кто накормит его, тот и скушает.
Женщины в политике, что сбой в генетике.
Не интересно писать людей двадцать первого века тому, кто не может ввинтиться в новую жизнь, в жизнь молодых. А как бездонно и беспредельно в их мире! Свою историю пишут.
День Памяти. Пишу «лоскутки» памяти и сшиваю их в одеяло правды, чтобы было чем в будущем укрыться или раскрыться, как повезёт.