Фейгин постоял молча, а потом что-то быстро вполголоса сказал по-еврейски, Венька не расслышал, зато Эсфирь отчётливо и саркастически ответила: «Аваде!1 – и обратилась к нему: Ты можешь попросить маму, чтобы она зашла ко мне в школу?». «Нет, не так, – запротестовал Фейгин, – сама зайди сюда ещё раз. Когда бывает мама? Поздно? Тогда зайди в воскресенье. Всё. Генуг2. Тебе не надо больше… ладно… потом…» – прервал он сам себя.
Венька был удивлён, что они разговаривают так, будто давно знают друг друга. Незнакомое ревнивое чувство неприятно укололо его, заставляло нервничать, злиться, что он сидит взаперти… И три ночи подряд ему снились рыцари в шлемах и латах верхом на конях. Они надвигались «свиньёй» на него, и он отчётливо видел на сверкавших щитах выпуклые буквы Р.У.
«Берегись!» – кричала ему Эсфирь, и он, вздрогнув от её голоса, вырывался из оцепенения страха и успевал увернуться от смертельного удара меча. Всадник, не рассчитывавший на промах, тянулся вслед за рукой, направлявшей тяжеленный меч, и падал с лошади. Тогда Венька подлетал к нему и тут ясно понимал, что ничего с ним не может поделать, потому что безоружен, а удар кулака по латам… Он судорожно искал взглядом вокруг хоть что-нибудь… но ничего – пусто! И вдруг появлялась Позднякова, подбирала выпавший рыцарский меч с земли и протягивала Веньке. «Ура!» – орал Венька, поднимал двумя руками тяжеленное стальное оружие над головой и с хрупом опускал его на ненавистный панцирь…
– Мама, вы б его тормошили хоть, когда он кричать начинает, а то опять слетит с кровати да, не дай Бог, головой-то стукнется… Всё равно не спите, – голос тёти Вали долетал глухо из-за занавески.
– Не сплю, не сплю, – отвечал ворчливый бабкин голос, – за вас молюсь… Господи, за какие грехи караешь?
– Полно, мама, молитесь молча, мне на смену в пять вставать…
И Венька снова проваливался в свой сон. Самое удивительное, что он впервые видел сон с продолжением. Рыцарь как ни в чём не бывало поднимался после Венькиного удара и шёл на него… Наперерез бросалась Позднякова, тихо сквозь зубы выдавливала: «Беги!» – и…
– Милок, ты попей, попей… и на другой бок ляг, – и бабка крестила его в темноте. Он видел движение её руки на фоне лунного окна…
Когда Фейгин разрешил выйти на улицу, Веньку встретил смутный, серый, влажный день и обернул его, как простыня. Он зажмурился, втянул носом сырой воздух. Глаза закрылись сами собой, и, чтобы не упасть, Венька схватился рукой за перила крыльца…