– Ты чего такой? Что случилось? Пришёл к барышне и сидишь, как пень! Если ты из-за Генки, так не обращай внимания – мало ли что он наговорит. А нарешер!.. Их бин нит а шиксе…10 Ему так хочется… а как будет, это только я знаю… Да не бойся ты! Ты что – и в самом деле маленький?.. – она стояла теперь так близко перед ним, сидящим на стуле, что его взгляд упирался только в широкий пояс, завязанный бантом со свисающими концами. – Я могу и на тебя обидеться, – капризно сказала Лизка и наклонилась так, что теперь их глаза были на одном уровне. – Ну!
Венька только чувствовал, что это «ну!» похоже на то, как понукают лошадь, но не знал, что надо делать, может, тоже бежать скорее. Он внимательно посмотрел прямо в её зрачки, которые, как всегда, двигались из стороны в сторону, и сказал:
– Меня переводят в другую школу…
– Ну и что? За драку?
– Да! Отец ходил к директору!
– Ерунда! Подумаешь… – фыркнула Лизка.
– И мы уезжаем отсюда… – сообщил Венька.
– Уезжаете? Как?
– На ту сторону… на Советскую… поближе к школе…
– Поближе к школе, – машинально повторила Лизка.
– Да… – в горле у Веньки стоял комок.
После грустного молчания Лизка опустилась перед ним на одно колено, вывернула голову так, что её лицо оказалось ниже Венькиного, и прямо выдохнула на него:
– Знаешь, это даже лучше – я буду приходить к тебе, ты ко мне, а то тут всё на глазах очень, – и поцеловала его прямо в губы. Венька отшатнулся. Лизка отошла и отвернулась. – А теперь уходи – скоро мать вернётся… Слышишь…
Снег выпал неожиданно. Ночью, в первый день после их переезда. Из-под его тонкого слоя торчали высохшие травинки, кое-где даже зелёные ростки, кочки, ветки – всё, привычное вчера, теперь казалось незнакомым. Приятно было смотреть на эту новую и в то же время привычную картину.
Одноэтажное здание школы из толстенных стволов выделялось среди прочих. Его построили в прошлом веке и ни разу не ремонтировали. Чистые стёкла в переплётах огромных рам сверкали особенно ярко от белизны новой, может быть уже сотой, зимы, которую они видели. Внутри было тепло. По-домашнему скрипели широченные половицы. Попахивало дымком и сосновой смолой. И учителя были какие-то домашние, и классы не переполненные. Венька все уроки просидел молча. Его никто не задирал, как обычно – новичка. Он ничем не отличался от остальных: ни стрижкой, ни своими лыжными брюками из «чёртовой кожи» в чернильных пятнах.