Дмитрий понимал, что когда-то настанет день и Светлана выйдет на свободу. О том, что они будут делить общее пространство в квартире, не могло быть и речи. Он надеялся, что театр поможет ему с квартирой или хотя бы с комнатой. А вот как строить семейные отношения со сводной сестрой, которая не приняла его и пыталась отравить, он не знал.
И вот, наконец, настал этот день, когда им позвонили из колонии и сообщили, что Аркадьева Светлана Ивановна освобождена из мест заключения и прибудет в Москву на Казанский вокзал в среду утром. Митя с Аделаидой Петровной были в этот момент дома и с аппетитом поглощали поздний завтрак на кухне.
– Сегодня вторник, – первым начал говорить Митя, – у нас ещё есть время, чтобы подготовить комнату для Светы. И заодно снять комнату для меня.
– Разве мы не будем жить все вместе? – тихо спросила Аделаида Петровна. – И ты опять исчезнешь из моей жизни? Для меня эта мысль невыносима.
– Мама, мы с тобой будем видеться в театре. Ты будешь приходить ко мне в гости в любое время. Но, ты должна понимать, что Света приезжает не из загранкомандировки, а из колонии. Она была вычеркнута из привычной жизни на целых шесть лет. Бесследно это ни для кого не проходит. А я для неё являюсь тем человеком, из-за которого она туда попала.
– Да, сынок. Я это понимаю. Но мне, как любой матери хочется, чтобы мои дети были со мной. Мне жаль, что так всё случилось. Но, может быть, всё-таки передумаешь и останешься? – она жалостливо попыталась заглянуть ему в глаза.
– Нет, я уже всё решил. К сожалению, судьба не даёт нам шанса – жить всем вместе под одной крышей. Извини, но встречать её я тоже не поеду. Как это не странно звучит, но я благодарен тебе, мама, за каждый день, который мы прожили здесь вдвоём.
Аделаида Петровна не сдержалась и зарыдала. Митя подошёл к ней и обнял её.
– Что я за мать, если рядом со мной нет места моим детям? – прошептала она.
Митя взглянул на старинные, висевшие на стене, часы. Стрелки часов неумолимо двигались в своём направлении, не оставляя времени на бездействие.
– Я в театр. Поспрашиваю, может, у кого-нибудь есть на примете комната, которую я бы с удовольствием снял, – сказал Митя, одеваясь. Аделаида Петровна сидела безучастная, безжизненно свесив руки.
– Митя, я не знала, что мне всё-таки придётся рассказать тебе о том страшном периоде моей жизни, о котором я не люблю вспоминать. Пока ты жил здесь, я, наконец, обрела какой-то душевный покой. Хотя понимала, что Веточка сейчас страдает за все наши грехи.