На табло цифра приблизилась к тысячи и датчик начал сигнализировать о завершении процесса. На счёте 999 Дан преградил вход в рамку. Перед ним по-прежнему стоял Никадимус, за провидцем – легион проклятых.
– Всё! Остальные, милости просим, ПРИХОДИТЕ ЗАВТРА! А ты, НикаКдимус выкладывай побыстрей что там у тебя за предсказания и живо на сеанс! У тебя есть ровно одна минута! – Дан нервно бросил взор на часы в центральном холле – оставалось на всё про всё десять минут.
Толпа перед крематорием начала уныло рассасываться в разные стороны, разочарованные в очередном бессмысленно проведённом дне.
Убедившись, что лишних «ушей» поблизости нет, Дан, нахмур ив свои, чёрные как смола, брови кивком головы дал понять духу старца о необходимости продолжить диалог, – Ну?
– Свет почти угас… Вам предстоит окропить вечную тьму белой краской…
– Бред какой! Ты что был на «сеансе» в газовой камере?! – вскипел Дан, – Вали внутрь!!!
Никадимус с едва заметной беспечной улыбкой проследовал через рамку – датчик перестал пищать и подал первый звонок к началу сожжения.
– Твои предсказания ни чем не лучше прогноза погоды! – съязвил вслед духу Данель.
Никадимус обернулся и столь же вкрадчиво произнёс: – Время рассудит, достойнейший сын своего дела! Su la trista riviera d’Acheronte!1
Никадимус загадочно кивнул напоследок и устремился в пламенный цех к ожидающему своего «сеанса» полку грешников.
Данель, спешно следовавший за ним, захлопнул с грохотом металлокерамические двери пламенного цеха. В цехе стоял гул от грешников, оживленно обсуждающих предстоящее действо и довольных тем, что сегодня им удалось попасть внутрь.
– ПОДЖИГАЙ!!!
Глава 2. Любовь – очень зла
В лёгкой вечерней дымке безмолвный поток электромобилей, извиваясь змейкой, полз по горному серпантину в направлении к Мегаграду.
Автопилот позволил Данелю расслабиться: он посмотрел в окно – Палевный Глаз как раз «проплывал» мимо по вечно фиолетовому небу. Ему даже на миг показалось, что Око зрит прямо на него пытаясь прочесть его мысли. Его не покидала мысль о сегодняшнем случае на работе – терзало сомнение, правильно ли он поступил с Никадимусом, не выслушав его и, одновременно, его обуяло любопытство по поводу предсказанного ему: «На берегу печального Ахерона… Что он имел в виду? То, что на берегу-то понятно, а на каком берегу: на правом или на левом? Да и вообще, в каком именно месте – всё же Ахерон более пятнадцати километров!