– Зачем же так рисковать? – не унималась она.
– Деньги, очень большие деньги, – он усмехнулся, почесывая подбородок, – в девяностые годы ушлые «новые русские» ещё и не такие махинации проворачивали.
– Расскажи, про какие ты знаешь кражи картин или других культурных ценностей? – попросила она.
– Так на вскидку, – Осипов задумался, – например, в девяносто четвертом из национальной Российской библиотеки пропало девяносто уникальных рукописей. И это не только историческая ценность, их стоимость, между прочим, больше ста миллионов долларов! В этом же году из Эрмитажа была похищена древнеегипетская чаша, которую оценили в пятьсот тысяч американских рублей, – он поднял вверх указательный палец, – а украл её сотрудник музея, кажется, электрик.
– Такая чудовищная экспроприация у государства художественного и исторического национального достояния, – грустно прокомментировала Симонова, – и всё так тихо, мирно…
– Кражи были не только мирные, – Андрей покачал головой, – в девяносто девятом был совершен вооруженный налет на Русский музей в нашей северной столице, в результате чего были похищены картины Василия Перова. А в Академии художеств украли сразу шестнадцать картин известных русских художников. И тоже в девяносто девятом, – добавил он.
– Какая у тебя хорошая память, – с искренним удивлением заметила Юля.
– У нас сегодня в Управлении такая шумиха была по поводу этой картины, что все эти данные не сложно было запомнить, когда тебе их несколько раз сообщали на разных уровнях!
– Так этим делом будет заниматься твой отдел? – обрадовалась журналистка.
– Нет, не мой, – Андрей усмехнулся, – вот если бы там кого-нибудь шлепнули, тогда бы наша группа «подтянулась». Тем не менее мы – одна контора, а кража из областной картинной галереи – дело государственной важности. Хотя, – он махнул рукой, – по-моему, поздно они спохватились.
– Думаешь, это сделали давно?
– Скорее всего, после очередной экспертизы. На планерке сказали, что её проводили весной девяносто пятого года. Но, – он, по своей привычке, опять поднял вверх указательный палец, – это подтверждает мою изначальную гипотезу о том, что подмену произвели работники галереи. Только они знали о прошедшей экспертной оценке.
– Андрюш, а почему ты считаешь, что эту пастораль подменили именно после экспертизы?