Удивлённый я уставился на правую
руку, пару раз поднял и опустил топор. Слушается…
Но это что за бунт на корабле был?!
Бездна требует руку? Но я ведь не убивал.
Тут мой взгляд метнулся в сторону
зарослей, куда до этого унесло первого беднягу с проломленными
рёбрами.
– Не-е-ет! – я, как ошпаренный,
попрыгал туда.
Стрелок со сломанной рукой вскочил на
моём пути, мотая головой в поисках клинка и пытаясь изобразить
что-то грозное, но я сходу отвесил ему оплеуху:
– Лежа-а-ать, грязь! – и несчастный,
кувыркнувшись, с хрустом влетел в борта раскуроченной телеги.
Я прыгнул в заросли. Да, вот он,
первый…
Воин цеплялся за жизнь, но хрипел и
кашлял кровью, задыхаясь и хватаясь за грудь. Доспех на груди был
прикрыт начищенным медным диском, на котором угадывались
лучевийские иероглифы, и это диск был просто вогнут в рёбра. Да уж,
ну и удар у меня.
– Лекаря сюда!!! – почему-то заорал
я, падая перед ним на колени, – Да отрыжка ты неба, какого
хрена?!
– Громада, ты где?! – в траву забежал
бард, он меня ещё не видел, зато я наблюдал его взъерошенные волосы
над травой, – Какой ещё лекарь?!
Рядом с шевелюрой барда качался
наконечник копья. Ты-ка посмотри, этот Маюнов певец догадался взять
оружие.
Я оценивающе посмотрел на раненого.
Кровь пузырями выплёскивалась у него изо рта – скорее всего, я
сломал ему все рёбра, и осколки пронзили лёгкие. Счёт шёл на
секунды. Гнус небесный, да тут как бы и целитель не справится.
– Громада, я сейчас, – из травы
показалась спина барда, он пятился, явно в панике пытаясь меня
найти.
– Осторожно, сзади! – заорал я,
сгребая раненого за шкирку и метая его, как снаряд.
Виол, развернувшись, выставил копьё
для удара. За плечом барда как раз показались серебристые волосы –
колдунья тоже забежала в траву за компанию.
Их круглые глаза мелькнули всего лишь
на мгновение, а потом обоих снесло живым… да, пока что ещё живым
снарядом. Но насадился раненый на копьё довольно метко, это я успел
заметить.
– А-а-а, Маюна тебе в глотку!!! –
улетел крик барда.
– Моркатова стужь!!! – колдунья тоже
была не очень довольна.
Я поднял правую руку, подёргал
пальцами, сжал и разжал кулак. Слушается, причём отлично. Но будем
иметь в виду – убивать мне и вправду нельзя, иначе рука перестанет
быть моей.
А этот бард, кстати, мог бы
аккуратнее управляться с острым оружием, да ещё и в непроглядной
траве. Мало ли кто тут бегает.