От нагльства и уныния. Случайные стихи - страница 2

Шрифт
Интервал
нет ни в будущем, ни в былом.
Непонятная злая речь —
я не буду её беречь.
В этих радостях и скорбях
не хочу узнавать себя.
Колокольный тревожный звон.
Рассчитайся и выйди вон.

«Мы обитаем, чужды и странны…»

Мы обитаем, чужды и странны,
в тени всепоглощающей страны.
Не выехали и не приросли,
следим, как снова дождь заморосил
и ощущаем странное родство,
как скованные чёрным колдовством,
как вдавленные в липкий чернозём,
где нет различий: выживем, умрём,
где пол-столетия как полчаса.
И слушаем чужие голоса,
к которым я и свой, по мере сил,
на всякий случай присоединил,
и прибавлял то «город», то «герой»
к той каменной громаде над Невой,
в которой хлеб с дождём и коньяком
ещё не оставался на потом.
***

Учи наизусть вселенскую грусть придёт невзначай седая печаль ты будешь готов к отсутствию слов бессонность ночей оставишь ничьей страна за окном укроется льдом задёрни задвинь небесную синь в отсутствие звёзд твой выбор непрост вино или морс Шопен или Doors девятый ирмос оплавленный воск обрывки стихов во веки веков.

«На пароходе современности …»

На пароходе современности —
в обратный путь,
разочарованность и тлен нести
куда-нибудь,
где нет ни каменного берега,
ни невских вод.
Где неоткрытая Америка
и мрак болот.

«белеет Лазарь одинокий…»

белеет Лазарь одинокий
под небом серо-голубым
где недописанные строки
как неразвеевшийся дым
пиши, пиши – теперь пропало
и не отыщется ответ
пойдёшь вдоль Крюкова канала
в адмиралтейской темноте

Считалка

Над остывшей крышей —
дожделивый мрак.
Шишел-мышел вышел,
а тебе никак.
Ленинградский зуммер,
радиоэфир.
Чижик-Пыжик умер,
покачнулся мир.
В молчаливой гамме
некому вести,
мишка с пирогами,
чёрные кресты.
Над застывшим клиром
пустота пустот.
Раз-два-три-четыре,
и вот это вот.-

«И не заметишь: дождь прошёл …»

И не заметишь: дождь прошёл —
а небо серо.
Как будто, стёршись в порошок,
оно осело,
над Петербургом замерев.
…Прильнёшь к воротам,
и крестишься, и смотришь вверх —
а ничего там.

«Умрёшь сначала, а начнёшь потом…»

Умрёшь сначала, а начнёшь потом.
Задремлешь над нетронутым листом
под покрывалом петербургских крыш.
Всё вспомнишь, ничего не повторишь.
Отложишь всё на чёрный зимний день,
проснёшься – свитер выцветший одень.
Всё можно оправдать такой судьбой,
и некуда спешить. И Блок с тобой.

«Заснёшь – ничего не приснится…»

Заснёшь – ничего не приснится,
Конец ознакомительного фрагмента.
Следующая страница