После той передачи информации они ещё однажды говорили в
«матрице» и Грим сказал, что это его «вмешательство третьего
порядка» сложно для постижения без определённого уровня знаний, но
Кира всё же вытянула из упрямого «высшего разума», что
вмешательство это совершенно не касалось её жизненных выборов,
становления характера и личности. Она была она. Сама, без всяких
там «вмешателей». Скорей уж действительно Грим сделал её более
чувствительной и энергоёмкой, создавая внутренний резерв под себя,
который почти никак не проявлялся до точки подписания контракта.
Это она иногда могла черпать немного той энергии, затраченной на
создание «тюрьмы» внутри неё.
В своей семнадцатилетней жизни она сталкивалась с некоторыми
необъяснимыми и странными вещами. Увлекалась парапсихологией и
медитациями, пытаясь совершенствовать свой разум. Благодаря таким
занятиям ей даже удалось увидеть несколько по-настоящему вещих
снов, которые сбылись; растения, посаженые её рукой, хорошо росли;
а животные, когда она настраивалась на их «волну» — слушались,
ластясь к ней. Особенно кошки. Собак Кира слегка недолюбливала,
точнее, не любила «пустолаек» и «шавок», считая их позором
собачьего племени. Но и собаки её никогда не трогали и старались
попасть под поглаживание или преданно заглянуть в глаза.
Плохое зрение в «минус шесть», тем не менее, позволяло ей
узнавать знакомых, даже если те находились на другой стороне улицы,
расплываясь цветными пятнами. Людей она распознавала вовсе не по
лицу, которое не могла видеть даже с полутора метров, а по даже ей
самой непонятным признакам. Иногда с интересом разглядывала
фотографии друзей и одноклассников, которые виделись ей совсем
иными. Фотографии помогали «достраивать» образы и видеть, чего она
вроде как и не видела глазами. Даже читала она не уткнувшись носом
в текст, а на границе «расплывания», определяя, что написано, по
конфигурации слова и контексту. Что касалось конспекта, то таким
образом различать она могла и свой почерк, одновременно задействуя
память о том, что там должно быть написано.
Кира надевала очки, только если надо было записать что-то с
доски, в остальное время обходясь без «глазных костылей»,
воспринимая окружающий мир на звук, вкус, осязание и запах. И эти
чувства у неё были острее, чем у остальных, воспринимающих
восемьдесят процентов информации посредством видеоряда. Даже свою
слабость она пыталась повернуть в силу, развивая оставшиеся четыре
чувства и, возможно, шестое.