- Паша, это сейчас что, подстава
какая-то?! – Рида схватила полотенце и тщательно обтирала обложку
альбома: - Что за очередной развод?
- Да успокойся ты! – я, с силой
вырвал альбом из рук напуганной подследственной: - Совсем дура что
ли? С января этого года Горбачев разрешил предприятиям открывать
валютные счета, а скоро начнут свободно любому гражданину
продавать, и за границу с этими деньгами выпускать. А почему я это
в кляссер засунул, как коллекцию, так потому что формально валютную
статью еще не отменили, уже не садят, но зачем гусей
дразнить.
И вообще, - я сунул альбом обратно в
сейф: - Не хочешь быть нумизматом, не надо. Я тебе завтра занесу
деньги, даже без учета десяти процентов. Мне СКВ самому
пригодится.
- Кто?
- СКВ- свободно конвертируемая
валюта. Через полгода эти бумажки еще дороже станут, и на них можно
будет хоть что купить, хоть машину, хоть квартиру. Давай решай -
марки себе забираешь или мне рубли тебе отдать?
- паша, давай лучше рубли мне верни,
если можно. И, десять процентов забирай, я ничего против не скажу,
ты и так столько для меня сделал.
- Как скажешь Рита, насильно мил не
будешь. Значит, завтра жди, принесу тебе деньги домой.
- Ладно, Паша, спасибо тебе за все.
Я еще с мыслями собраться не могу, но потом я тебя отблагодарю за
все, что ты сделал.
- Пока, пока, иди, а то мне хоть
что-то надо сделать сегодня.
Рита быстро ушла, чтобы, к моему
удивлению, через пять минут вернуться обратно.
- Ты что пришла, случилось что-то?
Бумаги я вроде бы тебе все отдал… - я заглянул под столик, желая
убедится, что ни одна, Риткина бумажка, не упала на пол.
- Паша, проводи меня на улицу,
пожалуйста?
- Зачем? Тебя что, не
выпускают?
- Не знаю. Я дошла до выхода,
увидела ваших на крыльце и побоялась дальше идти. Проводи меня,
пожалуйста, хотя бы до угла.
Вечером, после развода, я вынужден
был задержаться – завтра был крайний срок сдачи отчета за месяц в
Информационный центр областного УВД, надо было сверить все цифры. О
том, что дома, в тесной квартире, бесится засидевшийся взаперти
Демон, я не беспокоился – на размеренной, бумажной работе в новой
должности, я обленился, позволяя себе в обед уходить с работы чуть
пораньше, а возвращаться с обеда чуть попозже, успевая в обед
выпить чашку кофе с бутербродом и выгулять счастливого пса. Все
равно, телефон ко мне в подземелье, так и не протянули. Связисту
этого было не надо, а мне тем более. Зато о моем наличии
руководство вспоминало только в самом крайнем случае. Не торопясь,
я вышел из отдела, потрепался с помощником дежурного, курившим на
крыльце и пошел по вечерним улицам, полных легко одетых девушек с
высокими, залитыми лаком начесами. Очевидно, зараза Маргарита,
все-таки завела меня своими спортивным костюмом в варианте топлесс,
так как минут через пять я понял, что ноги несут меня в сторону
дома Светланы. С Маргаритой заниматься излишествами в тесноте
кабинета был не вариант. Во-первых, я ей не доверял ни на грош,
мало ли что у нее там вертится в голове после двух месяцев,
проведенных в тесной вонючей камере, с затянутых частой сеткой,
маленьким окошком. Это сейчас она меня уверяет в вечной
благодарности за то, что я, долго и аккуратно обрабатывая глубоко
беременную следователя Калинкину Марину Евгеньевну, сумел вытащить
Риту из камеры. А о чем она на самом деле думает – угадать я не
берусь. Пока я шел по улице Первого вождя, а затем по улице
Октябрьского переворота, на улицы города, незаметно, опустились
сумерки. Светлана жила на самом края Тихого центра, в обычной
пятиэтажной хрущевке, границей двора упирающимся с насыпь
железнодорожных путей.