– Так я и не жалуюсь…
Полковник отмахивается и заговорщицки шепчет:
– А во вьетнамском, говорят, даже сортиров нет! Просто пробивают дыры в купе и туда ходят у всех на виду!
Макс удивленно цокает – ну надо же!
– Так что ты, Шацких, думай, когда говоришь! – снова повышает голос Кудамкаров. – У нас все вагоны равны! Точно не зря мы тебя задержали! Вот – смотри сюда…
Полковник вытаскивает из папки пачку рисунков.
– Полюбуйся, у тебя изъяли на днях! – полковник перебирает листки. – Смотри сам – порнография, педофилия,… опять порнография…. карикатура на Первого машиниста, а вот… что это… это же призыв к межвагонной розни! Да у тебя тут букет статей, Шацких, а ты выебываешься! Тесно ему…
Помолчав, Ж.Ж. неожиданно меняет тему.
– И много, ты говоришь, клиентов?
– Достаточно, – шепчет Макс.
– Отвечать, как положено! – взвивается полковник. – Конкретно, сколько приносят?
– Двести кредитов в месяц. Плюс-минус… На жизнь хватает.
– Короче, Шацких. Чтобы на тесноту не жаловался, посидишь сутки в СИЗО, так сказать, до выяснения. Мы пока проведем экспертизу, напишем заключение. А вот какое будет заключение, решать тебе. Решишь неправильно, будешь лет шесть мотать, понял?
– Что от меня требуется?
– Треть каждый месяц будешь отдавать. Хули зыришь, это не мне, – полковник, намекая, кидает взгляд в потолок.
– Согласен.
– Молодец! – хвалит Макса полковник и кричит в дверь. – Уразбаев!
Дверь сразу открывается, и в проеме появляется лунообразная физиономия.
– В СИЗО его.
Понукаемый ретивым Уразбаевым, Макс сдерживается, чтобы не заорать от абсурдности и неверия в происходящее.
В камере он успокаивается. Ничего страшного, треть так треть. Надо будет переехать в купейный вагон, там клиентура богаче. Кое-какие накопления у него есть для рывка.
Но порнография? Карикатура на Первого машиниста? Разжигание розни???!
Вот куда делись его тесты Роршаха!
А он их искал.
Сутулый немолодой мужчина в джинсах и серой футболке выходит на дорогу. Упершись руками в колени, наклоняется, о чем-то думает.
Улицы словно вымерли. Кажется, еще вчера здесь кипела жизнь, звучали голоса, смех, шумели проезжающие автомобили; торговец газетами выкрикивал сенсационные заголовки; старая турчанка продавала с лотка горячую кукурузу, тараторя ее название на разных языках мира; ожидая своей очереди, возле ночного клуба веселилась молодежь.