Друг заинтересовался. Хотя он не особенно верил в разные эзотерические штучки, но иметь соседом колдуна, да к тому же неправославного, на всякий случай не хотелось. И они решили зазвать соседа выпить с ними водочки.
Кейнс всюду ездил на машине, поэтому выследить его не составило труда. Дождавшись, когда его серебристая Шкода Октавия припарковалась у тротуара, с трудом втиснувшись между двумя другими автомобилями, друг Михаила приоткрыл входную дверь, как будто собирался вынести мусорное ведро, и, при появлении соседа, с притворной радостью сказал:
– Здорово, Кейнс! И добавил с ехидцей: что это у тебя так звякает в пакетах?
Кейнс поднимался по лестнице, держа в каждой руке по два ашановских пакета, битком набитых всякой снедью и позвякивающих бутылками.
– Да вот, затариться немножко решил. У меня сегодня день свободный, и завтра еще полдня, так что займусь готовкой.
– Ну а звенит-то у тебя что?
– Ну это… Взял немного для расслабления, там, наливочки, пивка, бальзамчика целебного…
– Так давай к нам! У нас тут много чего есть! Жена в Анапе, а ко мне друг из тульской области приехал! Охотник!!!
– Давай. А когда?
– Да мы прямо сейчас начинаем! Ты как, готов?
– Готов! – бодро ответил Кейнс, – сейчас только к себе зайду на минуту и к вам!
«Жидoвская морда! – подумал Михаил, который подглядывал за разговором из прихожей. Нет бы сразу к нам! А сейчас ведь выложит большую часть жрaтвы к себе в холодильник, а к нам принесет от воблы хвост!»
Через несколько минут в дверь постучали. На пороге стоял Кейнс. Опасения Михаила подтвердились – большая часть содержимого пакетов осталась у Кейнса в холодильнике. Правда, меньшая часть тоже оказалась неплохой – пяток бутылок пива, клюквенная наливка, четвертушка коньяку, плавленый сыр, колбаса, селедка, холодец, какие-то импортные сыры, похожие на веревки…
Представившись Михаилу, Кейнс прошел на кухню и сел на предложенное ему место. Выглядел он весьма опрятно. Сухощавый мужчина лет пятидесяти, аккуратно подстриженный, с симпатичной бородкой, которая, как и голова, была наполовину седая. Одет он был в безупречно выглаженную красную летнюю рубашку с разбросанными по ней мелкими темными узорчиками. Михаил обратил внимание на его ухоженные руки и подумал: «Собака! Стопудово никогда в жизни не работал, а все по библиотекам слонялся да бумаги со стола на стол перекладывал!» Но Кейнс, казалось, не замечал этой подспудной неприязни и добродушно смотрел на Михаила сквозь дорогие очки с тонкими пластиковыми линзами.