Мужчины будут превращены в евнухов и проданы другим народам,
женщины останутся ублажать моих солдат, ведь я не врал, когда
упоминал об их красоте. Но, так или иначе, вся раса асов канет в
забвение.
Они хотели уничтожить меня?! Это я их уничтожу! Освобожу мир от
тирании! Сокрушу презренных «богов»!
Злобные мысли раскалёнными шершнями бились в моей голове, пока
тело беспрерывно дёргалось, пытаясь заставить застывающий металл
поддаться хоть на каплю. Но даже во всё ещё мягком состоянии он
отказывался поддаваться.
Неважно, я всё равно отсюда выберусь. Даже сталь может «устать»,
а я — нет!
Ногти пытались царапать всё, до чего могли добраться, хоть их
предел и был — жалкое, толщиной с волос, расстояние, которое я смог
«спрятать» в своём кулаке до того, пока металл не стал достаточно
вязким. Зубы вгрызались в застывший поток прямо внутри собственного
рта.
Я ощущал сталь в носу и ушах. Чувствовал, как она обхватывает
меня целиком, словно кокон или Диафия, моя шестирукая рабыня,
выкупленная у тёмных эльфов, которые то ли захватили её из какой-то
неразвитой планеты, то ли перекупили у космических пиратов. Это
оставалось мне неизвестным.
И всё же впереди была вечность. Даже если я буду просто спать,
то рано или поздно моя темница падёт. Но разве я буду? Нет!
Рука пробила последний тонкий слой металла. Привычно расчистил
остатки земли, что насыпалась внутрь. Сознание не верило, что у
меня получилось. Но… через эту дыру я действительно смогу вылезти
наружу.
Приложив некоторые усилия, я выбрался из своей тюрьмы. За это
время я даже привык к ней и начал считать чем-то вроде дома.
Временами там было даже комфортно. Тишина… покой…
Какое-то время пролежал прямо в земле, в какой-то грязной норе,
будто крот, водя руками по стальному пристанищу, обеспечившему меня
приютом на… не знаю, на сколько. На вечность? Кусок вечности?
Половину?
Считать дни, находясь в полной изоляции от звуков и света, не
было никакой возможности. Я бы давно сошёл с ума, но, кажется, моя
уникальность позволяла держать разум в том же состоянии, что и
тело.
Или так лишь казалось? Не знаю, но я продолжаю чувствовать в
себе бодрость духа. Он не затих, не уснул. Мне всё ещё доступна
математика, я спокойно оперирую числами и буквами, помню лица своих
людей, хоть и не всех. Кого-то, признаюсь, забыл. Быть может, даже
всех — но воображение, чем всегда славились жители Мидгарда,
позволило дополнить их образы, сделав пленительно великолепными в
своей красоте.