Звонок прозвенел только сейчас. Скорее всего тетя Фая и позвала
завуча. За всей этой заварушкой она даже не успела вовремя подать
звонок.
Я смотрел как уводят Штыря и размышлял. С одной стороны, мне
было его действительно жаль. Вот так за несколько минут может
поменяться вся жизнь одаренного. Еще вчера он ездил на своей
копейке, отрабатывал фишки у малолеток и терся с девчонками в
гнездышке. А уже сегодня аристократ отчислен из школы и, наверное,
сейчас судорожно думает, что сказать своему отцу в оправдание. И
размышляет о том, как избежать поездки на Казачью заставу.
Но, с другой стороны, он ведь сам во всем виноват. Зачем искать
способ насолить какому-то мелкому пацану? Зачем применять свои
способности в стенах школы, когда прекрасно знаешь, что за это
светит? Наверное, это справедливое наказание. Одаренные, которые не
могут контролировать себя, должны уезжать на заставу. Иначе в мире
будет царить хаос. С такой силой, которая есть у них, без жесткого
контроля нельзя.
– А ты что здесь так рано, Ракицкий? – Мирослава Игоревна
вырвала меня из собственных мыслей.
Я посмотрел на пейджер. Ни одного нового сообщения.
– Я как раз вас искал, – ответил я.
– Меня искал? – удивилась завуч. – Зачем?
– У вас есть время?
Мирослава Игоревна посмотрела вслед охранникам, уводящим
Штыря.
– Сейчас у меня окно. Но нужно десять минут, чтобы все уладить с
Илицким, – она задумалась на секунду, а затем протянула мне ключ. –
Поговорим в моем кабинете. Возьми ключ. Я разберусь с аристократом
и поднимусь.
Уже через пару минут я был в ее кабинете. Он сильно отличался от
остальных, которые есть в школе. Тут стоят антикварные напольные
часы, дубовый стол. Окна занавешивают плотные бордовые шторы. Из-за
них внутри почти нет света. А вместо ламп повсюду горят свечи. Это
от них такой сильный запах? Как будто кто-то накупил дешевых
вонючек в машину и забыл спустить вниз.
Я растеряно огляделся. Ощущение, словно попал в девятнадцатый
век. У такой обстановки, наверняка, есть свои причины. Но, мне
кажется, узнаю я их не раньше, чем Мирослава Игоревна начнет
преподавать в моем классе.
Я ходил по кабинету аристократки и все время смотрел на
пейджер.
Яблоньский не писал. Это плохо. Потому что, если сказать завучу
про Кипятка раньше времени, то есть большая вероятность его
спугнуть. Мирослава Игоревна захочет немедленно поговорить с
одаренным и если я ошибаюсь в том, что он вернулся к запрещенной
практике, то Парфенов и на самом деле бросит магию крови. Навсегда.
И тогда Яблоньскому придется искать другой способ, чтобы от него
избавиться. А мне – чтобы сделать из него человека. Ладно. Выбора
нет. Буду тянуть время.