- Что-то ты много курить стал, - заметил ИИ.
- У меня очень нервная жизнь, - отозвался Головин, наблюдая за
шпиками. - Кроме того, табак хороший, и вроде как рак легких мне не
грозит, оболочка не даст.
Парочка прошла мимо, даже не посмотрев на него, на секунду он
даже усомнился в правильности вывода деда. Парень, торгующий
папиросами, тоже не задержался, прошел мимо, продав попутно пачку
какому-то мужику, и продолжая зазывать клиентов. А вот котелок
свернул к соседнему кафе, которое располагалось сразу за закрытой
лавкой, и уселся там в пол-оборота, вроде и не пялится, но, скосив
глаза, можно приглядывать за объектом.
Головин уронил трость и нагнулся ее поднять, глянул себе за
спину. Парочка никуда не делась, они уселись в другом кафе метрах в
пятидесяти, причем так, чтобы женщина могла его видеть. Продавец
папирос тоже не исчез, он активно крутился вокруг какого-то
уличного представления, бодро расторговавшись.
- Не подвела чуйка, все четверо, и еще один мужик, который стоит
в полусотне метров и делает вид, что любуется императорским
островом. Он свернул в сторону, как только все остальные
разбежались по нычкам.
- Значит, пятеро, - подвел итог Головин.
- Как ты быстро, - поддел его ИИ.
- Да не удивляйся, я умею считать на пальцах одной руки. Хоть
для меня это и сложно.
Появился официант, поставил на стол перед ним глиняную кружку,
покрытую серой эмалью с гербом правящего рода, и тарелку с тонко
нарезанным красным ароматным мясом.
- Пол марки, - назвал цену официант и, получив пятьдесят церсов,
исчез.
Головин, прихлебывая пиво, беря с тарелки вкусное острое мясо,
приглядывал за топтунами. Все были на месте, парень торговал,
котелок ковырялся вилкой в каком-то блюде, женщина изредка
смеялась, господин любовался дворцом.
Доев и допив, Павел поднялся и тронулся дальше, его повел
торговец папиросами, сделав вид, что нужно менять точку. И чуть не
спалился, видимо, территория на набережной была поделена, и он
сунулся на чужую, крепкий парень с точно таким же лотком направился
к нему выяснить отношения, но паренек что-то показал конкуренту, и
тот отвалил.
Головин заметил это, сворачивая на улицу, ведущую к его
гостинице. Надо сказать, улицей это можно было назвать с большой
натяжкой - проулок, плохо освещенный, шириной метра три с
половиной, мощеный, чистый, но далеко не людный.