- Ну, в принципе, да, - не слишком уверенно кивнул Павел, он уже
понял, куда клонит собеседник. - Все же, наверное, ты прав, одно
дело думать, что можешь, а другое точно знать. Ну что, на
полигон?
- На полигон, - подтвердил Тирай.
Стальной шар весом триста сорок грамм, оказалось, двигать
гораздо тяжелее, чем маленький резиновый мячик. К концу первого
часа Головин вспотел, заболела голова, а область внутри черепа
ближе к затылку начала слегка нагреваться. Но результат был,
тяжелый шар с силой бил в центр мишени, и если бы не материал,
который плавно принимал на себя удар, роняя снаряд на мягкий
пружинящий пол, то от мишени после первого броска ничего бы не
осталось.
- Хватит, - неожиданно приказал Тирай, наблюдавший за ним. -
Имплантат близок к перегрузке, еще немного, и перегреется
окончательно, и потом будем ждать часов пять, пока нормально начнет
функционировать. Запомнил ощущения?
Ухо кивнул.
- Понял, дальше лучше не доводить, ощущения неприятные. Ну,
тогда я на ринг?
- Нет, ты в кресло, - указав на парящий предмет мебели с
вращающимся вокруг него прибором, приказал начальник станции, -
поработаем с твоей родовой памятью.
Головин вышел из тренировочной камеры.
- Как скажешь, - легко согласился он.
Кроме того, после прошлого разговора его этот вопрос реально
заинтересовал. Например, дед хоть и был солдатом и в войну дошел до
Праги, пока не поймал свой осколок, но был рукастым, дом сам
построил, машину старую чинил, мог легко разобрать часы, отладить и
собрать обратно. У Павла даже с более несложными вещами не всегда
получалось собрать так, чтобы работало. Это не касалось оружия, вот
с этим всегда порядок, он мог взять в руки незнакомую немецкую
штурмовую винтовку, раскидать ее на части, а затем без проблем
вертать все в зад. Поэтому все с «новьем», взятым трофеями, шли к
нему.
Павел забрался в кресло и, усевшись поудобней, вопросительно
уставился на Тирая.
- Что дальше?
- Закрой глаза, - начал инструктировать тот, - и думай о своих
предках. Думай о тех, кого помнишь. Не надо глубоко забираться,
больше от тебя ничего не требуется. Ах да, не усни, - добавил
начальник станции.
Головин кивнул, ничего сложного. Он прикрыл глаза и начал
вспоминать деда и прадеда. Ничего не происходило, кроме того, что
снаружи изредка мелькал свет…