Вита раздумывала как подать интервью с одним из жильцов расселенной насильно
пятиэтажки, когда сквозь шум воды послышалось, что закрылась входная дверь в
квартиру. Вита убавила воду, прислушалась. Тишина. Показалось.
Ванная тонула в клубах пара, нежных ароматах шампуня и геля. Вита тщательно
вытерлась, намазала кремом лицо, тело. Эротические фантазии вместе с мыльной
водой стекли в водосток.
Расчесав влажные волосы, Вита закуталась в белоснежный банный халат и вышла
в коридор. Странно, свет не горел, хотя она точно оставляла его. Нехорошее
предчувствие кольнуло сердце, но Вита списала все на забывчивость, прошла в
кухню, включила свет, налила воды в чайник, бросила пакетик липтона в кружку. В
коридоре скрипнула половица, Вита прислушалась. Тишина, только булькает
закипающая вода. Квартиру она снимала в сталинской высотке, аренда стоила не
по-христиански дорого, зато в самом центре столицы и до метро пять минут.
Единственный недостаток — шумы, скрипящий паркет, трескавшаяся штукатурка.
Время неумолимо напоминало, что всему приходит конец. Но все это компенсировали
две просторные комнаты с высоченными потолками, украшенными пожелтевшей
лепниной. В одной — кабинет, где как в кино стены занимали фотографии, стикеры
с заметками и вырезки из газет. Во второй — спальня.
Налив чай, Вита замешкалась, возникло чувство, что в квартире она не одна.
Коридор тонул в полумраке, как и кабинет, но из-под закрытой двери в спальню на
пол просачивалась тонкая полоска света. Вита судорожно сглотнула, пытаясь
вспомнить, где телефон. В спальне, конечно, она поставила его на зарядку и
небрежно бросила на разобранную ко сну кровать.
Девушка подошла к двери, провернула ручку и открыла. Вздох облегчения
оборвался на губах вместе с глупой улыбкой. В тот же миг, как Вита открыла
дверь, сзади на нее кто-то набросился. Жесткая пятерня, пахнущая машинным
маслом, зажала рот. Руки прижали к телу, так что Вита не могла пошевелиться. Ее
втащили в спальню, а там в кресле у окна по-хозяйски развалился тот, чью жизнь
Вита вытаскивала на свет последние полгода – Филипп Игоревич Благополучный,
Харон. А у нее нет ни одной монетки, ему в уплату.
— Добрый вечер, Виталина Александровна, — улыбнулся Филипп Игоревич, с любопытством
рассматривая ее ноги, в раскрывшемся до паха халате.