Потом несколько лет ничего не слыхали об этом деле. Франция забыла имя Конде, когда в 1595 году Генрих Наваррский, царствовавший тогда во Франции и по праву завоевания, и по праву рождения, заметил между любовными интригами, что у него нет наследника.
Надо было найти его, потому что еще не было речи об итальянском браке. Тогда подумали о молодом принце, которому имя давало первое место на ступенях трона. Сделали вид, будто забыли пажа Белькастеля, и провозгласили мальчика принцем Конде. Его воспитали в католической религии и уничтожили процесс его матери, которая между тем также перешла в католическую веру.
Когда родился дофин, молодой Конде был принужден занять место во втором ряду. Из наследника сделался простым принцем крови, и его стали называть принц. Это было падение. Король опять забыл о нем, а двор изумительным усилием памяти выбрал именно это время, чтобы вспомнить историю пажа.
Подобное детство должно было воспитать человека подозрительного, раздраженного… Впрочем, Генрих Конде и по природе был печального характера. В нем было что-то такое, обдававшее холодом. Угрюмый, молчаливый, скрытный, он имел один из самых худших недостатков: он был беден… Он почти всегда держался в стороне. У него известна была только одна наклонность – охота. Его считали врагом женщин.
Таков был супруг, которого воля короля давала прелестной Шарлотте де Монморанси. При дворе посмеивались исподтишка. В городе громко судачили.
Де Бульон торжествовал. Бассомпьер сделался невидим. Сюлли казался серьезнее и озабоченнее прежнего.
У короля были дни безумной веселости, сменявшейся непонятным унынием.
Обручение происходило с большой пышностью в луврской галерее 2 марта.
Коннетабль дал сто тысяч экю своему будущему зятю и условился с братом, чтобы назначить дочери пять тысяч ливров годового дохода. Король прибавил своему племяннику содержание и подарил единовременно полтораста тысяч ливров. Невеста получила от его величества великолепный убор из драгоценных каменьев и роскошное подвенечное платье. Народу устроили гулянья.
В апреле было получено позволение от папы, и брак совершился 17 мая в Шантильи, у коннетабля.
Свадьба была не пышная; состояние Монморанси не дозволяло ему больших издержек.
Присутствующие только принцы крови и короткие знакомые Монморанси были немногочисленны. Вдали от Лувра забыли строгий этикет и от всего сердца веселились и шумели.