– Здесь
водопровод есть? – с удивлением спросил я.
– Летний.
Трубы не закапывали, прямо по земле проложили. Зимой здесь нет
никого. А летом трубы, если прохудятся, подварить легко, – ответила
бабушка.
–
Логично.
Мы стояли
у ворот и ждали остальных участников сего неведомого для меня
процесса.
Буквально
через пару минут подошло еще три человека. Небольшого роста мужичок
с довольно внушительным брюшком поздоровался со всеми первым.
Оказалось, что это председатель садового товарищества, Евгений
Алексеевич. Сопровождала его Полина Сергеевна, казначей
товарищества, невысокая худенькая женщина в очках с недовольным
выражением лица, державшая в руках толстую тетрадку, а также
представитель комиссии от хлебозавода – пухленькая веселая дама, имени которой я не
расслышал, так как в момент, когда ее представляли нам, объяснял
казначею, кто я и какого фига делаю в комиссии. Правда, услышав про
комсомол, она тут же успокоилась и больше претензий не
предьявляла.
Покончив с
представлениями, мы наконец пошли по участкам. Процедура была
простая. Мы подходили к участку, казначей сверялась с тетрадкой,
называла владельца, и дальше комиссия фиксировала, есть ли
какие-либо изменения на участке и вписываются ли они в правила. По
сути, полный бред. Зачем для этого нужна целая комиссия, я так и не
понял. Но, учитывая, что цель посещения товарищества у меня была
совсем другая, я особо не возникал, а просто внимательно слушал,
когда называли фамилии владельцев, остальное стараясь пропускать
мимо ушей.
На
большинстве участков никаких изменений, а, следовательно, и
нарушений, не было. Тем не менее, практически обо всех владельцах
участков и их семьях я волей-неволей получал довольно подробную
информацию. «Кладезем знаний» служила казначей, которая, похоже,
знала все подробности жизни каждого из владельцев и считала
необходимым эти самые подробности обсуждать, причем, как правило, в
негативном ключе. При этом уровень негатива в оценках был прямо
пропорционален количеству и качеству строений на участке. Если на
участке присутствовали лишь будочка для инструментов и деревянный
туалет, то «человек был хороший, работящий». Если к этим строениям
добавлялся небольшой щитовой домик для отдыха, то владелец в глазах
казначея уже попадал в категорию «в целом неплохой, но надо
наблюдать». Если щитовой домик был чуть побольше и включал две
комнатки вместо одной, то владелец был «не без недостатков; ну вы
знаете, человек вроде и неплох, но, если копнуть…», и дальше
казначей начинала «копать» с таким азартом, что уши вяли. Но самая
страшная и вызывавшая наибольший гнев категория, это были те, кто
посмел построить на участке более-менее приличный домик, по
внешнему виду отличный от сарая. Это были «лица с буржуйскими
замашками», заслуживавшие всяческого порицания. Таких участков в
товариществе было шесть, и возле каждого нам пришлось простоять
минут по десять, выслушивая обличающие речи казначея и требования
составить предписание на снос строений и приведение их в
соответствие с правилами.