Почему они говорили, что он уродлив…мне он казался таким же
красивым, как и пять лет назад. Они не портили его. Шрамы. Они лишь были
доказательством того, насколько его искалечила судьба. Нас обоих. Ужасающая правда
о том, кто он такой. С кем я проводила тогда свои ночи, в кого влюбилась юная дочь олигарха Лебединского – в кровного врага своего отца. Какая насмешка судьбы!
Издевательская ирония. В то время, как наши отцы думали о том, как уничтожить
друг друга, их дети сходили с ума от страсти. У нас не было никакого морального
права на эту любовь. Нет его и сейчас… и никогда не будет. Ненависть и океаны
крови вечно будут стоять между нами непреодолимым препятствием.
Разум подбрасывал воспоминания…Неизменная маска цыгана повсюду, как
тень, где бы я ни была. Да, он не нарушил своей клятвы в отличие от меня. А я…я
нас предала. Я перестала быть собой… я стала той, кем была рождена – дочерью Олега Александровича Лебединского, жаждущей смерти каждого цыгана. Только сейчас я уже не знала, какая
из этих женщин настоящая, чирЕклы или Ольга Лебединская. Мне казалось, что каждая из них
по-своему настоящая. Одна оплакивала своих людей, а вторая
билась в агонии на груди умирающего цыгана и проклинала вражду двух семей. Проклинала
себя за то, что смогла сдержать клятву, данную Геннадию.
Я тогда бросилась прочь из комнаты, вниз по ступеням в подвал к Саре.
Умолять дать ему противоядие. Отчаяние сводило меня с ума. Я валялась у нее в
ногах и предлагала
взять взамен что угодно. Даже мою жизнь. А она качала головой и говорила, что
это невозможно. Она не посмеет тронуть жену баро. Ведьма гнала меня
прочь. Где-то краем сознания я понимала, что она права. Надо бежать отсюда как
можно скорее, как можно дальше, потому что меня раздерут на части, как только
узнают, что я натворила…Там, за стеной, ждет свобода и отряд моего брата,
готовый напасть на Огнево. Но я не могла уйти.
Я не могла его оставить там одного. Моя ненависть, моя нетерпимость
не дала мне увидеть правду. Люди слепы в жажде мести. Они смотрят глазами
ярости на всё, что их окружает, и ярость искажает восприятие. Отец всегда
говорил, что эмоции - извечный враг в любой войне. Я же превратила их в оружие
против того, кто любил меня. Но разве что-нибудь изменилось бы, узнай я его
раньше? Разве не стояли бы между нами реки крови, убитый брат и мои
растерзанные люди? Разве не дала я клятву уничтожить проклятого цыгана при первой же
возможности? Слишком многое стояло между нами и будет стоять всегда. Мы враги и
останемся ими навечно. Это впитано с молоком матери.