Когда всё кончилось, ты подняла голову и улыбнулась широко и светло. С таким лицом счастливые христиане смотрят на купола, блестящие на солнце.
С тобой всё – естественно.
Я сел на мокрую землю рядом, взял в ладони твоё лицо, расцеловал эти сияющие глаза, волосы, губы… Ты прижалась лицом к моей груди, спросила:
– А как по-чешски сказать «люблю»?
– Милую.
– Волшебно…. Я запомню.
Я проснулся на самом краю узкой постели в своём убогом номере захолустной гостиницы на окраине. Ты лежала рядом, отвернувшись к стене, обняв колени, и смешно вытянув шею. За окном лил дождь. Он барабанил по жестяному откосу, разбивался о мостовые, крыши, набережные, сливался с Влтавой, наполнял комнату звуком, под который невозможно спешить. Пахло ночью, проведённой с женщиной и терпкой осенней влагой.
Я осторожно провёл по твоей шее кончиками пальцев. Кожа была нежной, шелковистой, её хотелось гладить снова и снова. Поцеловав твоё плечо, я вдохнул твой запах – молоко и летнее солнце в полдень, среди заливных лугов, когда нет ветра, а жужжание пчелы – самый громкий звук. Я глядел на тебя, впитывал тебя, удивлялся твоему присутствию после стольких лет одиночества, а ты спала, крепко сжав мою руку в ладонях, спала так сладко, что было жаль будить.
«Завтра познает любовь не любивший ни разу. И тот, кто уже отлюбил, завтра познает любовь.» – Шепнула ты вчера. Я вспомнил, откуда это. Фаулз цитировал римские стихи в книге о том, что кроме любимых людей у человека нет Родины.
Ты повернулась во сне, положила голову мне на грудь, обняла меня.
Здесь, в чужой стране, где у нас нет ни корней, ни времени, мы были близки абсолютной близостью существ, беззащитных перед огромным миром с его точно выверенной судьбой. Равнодушная пустота за стенами дарила номеру уют заполярного зимовья. Временное пристанище с казённым интерьером было домом. Без тебя, между прочим, я этот номер домом не считал.
Открыв глаза, ты улыбнулась, поцеловала меня, откинулась на белые подушки и потянулась:
– Привет! Я хочу приготовить для тебя завтрак!
Я рассмеялся:
– Это – гостиница, крошка! Кухни в номере нет!
– Экое свинство! Так ломать давным-давно сложившуюся традицию первой ночи… Точнее утра, – снова потянувшись, ты сладко зевнула. Сползшее одеяло открыло грудь и родинку у правого соска.
– Знаешь, у утра есть ещё традиции….