И настроение стало… еще бы лицо
паранджой прикрыть, чтобы смотреть на окружающее безобразие через
черную сетку ткани.
«Слушай, убогая».
Ах да, у меня теперь еще и внутренний
голос есть. Причем с характером сварливой столетней бабки.
«Что встала столбом? Ноги разучилась
переставлять? А ты постой еще немного, подожди, пока сюда стража со
всего района сбежится».
И неуютно стало – до холодка по
спине, потому как часовню тоже я…
Хм, не готова я к разговору с
законом, тем более с доказательной базой, вживленной в тело. Вот
скину камни, тогда можно и поговорить.
Из сада выбиралась с торопливостью
человека, которого вот-вот застукают на горячем. Веревка изгалялась
красочными эпитетами меня, «восхваляя» скорость, ловкость и
маневренность. И ни разу, сволочь, не повторилась, как и не назвала
по имени. Так что по улицам пригородного района я шагала в
нарастающем желании кого-нибудь прибить, не смущали даже свистки
охраны, стягивающиеся к известной мне точке. Прохожие шарахались,
если им случайно доставался мой взгляд. Увязавшего было за мной
парнишку – у таких товарищей феноменальный нюх на деньги –
приморозило к месту, когда я на него оглянулась. Он даже рукой
начертил что-то в воздухе, отгоняющее, а я себя прям богиней Кали
почувствовала.
Нет, а что? Два здания сминусовала,
две кражи – да, я в курсе, что мне помогли – провела. Но лучше
чувствовать себя закоренелой преступницей, чем сходить с ума от
всего этого дурдома.
Зашла в наш двор – плющ помог не
заблудиться. Толкнула дверь домика. Внутри была лишь недовольная
моим отсутствием бабуля. Детвора играла во дворе. От теплого
понимания, что не прошли даром мои усилия по продвижению земных
игр, ушли черные мысли: «Не жди меня мама, хорошего сына, твой сын
не такой, как был вчера»…
Прошла. Села за стол. И поняла, что
разговаривать разучилась. Слова вертелись в голове, складывались в
предложения, а дальше… никак. Длительное молчание прилипло,
сковывая губы.
- Вот! – выдавила из себя, наконец,
выкладывая серебряную монету на стол.
Глаза у бабули округлились, став по
размеру точь-в-точь как презентованная монета. Но вопросы не
посыпались. Улица быстро отучает от излишнего любопытства.
- На сколько хватит? – хрипло
поинтересовалась, отмечая, сколь чуждо звучит мой голос в этих
стенах. Вот в бывшем уже особняке орать было легко. Тем более, что
ругались мы с веревкой по-русски, а тут приходилось преодолевать
языковой барьер – это когда слова в голове есть, а сказать что-то
не можешь.