Офигеть! Это был портал?! А говорили,
что их только боги могут создавать.
Встала, потирая ушибленное место и
окончательно просыпаясь – мысли после полета аж остекленели от
ясности. Огляделась.
Хм, я в лагере. Классическом таком
военном биваке. Воздух пропитан дымом костров и подгорелой кашей.
Наполнен разговорами, звяканьем металла, чьими-то отрывистыми
командами. Пронизан той особой атмосферой предвкушения большой
драки, когда каждый точно знает, что ему делать после команды
«Строиться».
А тут я. В плаще, который практически
по земле волочится. В чужих штанах – сползают сволочи, несмотря на
ремень. В берете, который мне лихорадочно перевернули, дабы не
палила контору. Ну и в резиновых сапогах, которых в этом мире
нет.
Солдат Швейк в тылу врага, ага.
Ладно, не врага, но делать мне тут совершенно нечего. Я же находка
для любого караульного. Бери и выдавай за шпиона.
Ладони налились холодом от
подступающей паники. Горло сдавило. Плечи свело, точно в них уже
целился взвод лучников.
И камни. Камни-то главное!
Обмерла. Сунула руку под плащ,
пытаясь нащупать второй камень. И поняла, что сегодня я его точно
не потеряю, впрочем, и завтра тоже. Я теперь двухкратный
камненосец, чтоб некоторым до конца дней на колодезном вороте ведра
поднимать!
«Что встала? Двигай давай».
Командирша волосяная… Мышей на нее
нет.
А куда двигать? За палаткой хоть
безопасно.
Меня подпихнули в спину, намекая, что
дальше потащат за шиворот.
Я постаралась принять крайне деловой
вид крайне делового человека, подхватила бочонок, крепко прижала
его к животу. Так и потопала.
Некоторое время мне удавалось не
привлекать к себе внимания, выполняя команды веревки: «Направо.
Сейчас налево. Не туда, бестолочь». А потом спину ожог удивленный
возглас: «Баба!». И меня втолкнули в палатку.
Здесь было пусто, не считая сваленной
в углу одежды, а еще царил стойкий полумрак. И нарастающее сопение
стоящего напротив верзилы откровенно пугало.
- За мужиком поперлась? – дружелюбно
осведомился слишком внимательный зеленый. – Не испугалась тридцати
ударов плети за обман?
Мамочки! Верните меня к бабуле.
- Не боись, - снисхождение в тоне
стало почти царским, - не выдам, если и мою постель согреешь.
Я и бочка попятились.
А в голове, сводя с ума, горячо
спорили.
«И не всякое шлеп-шлеп и чмок-чмок ей
понравится».