Неожиданно рядом, на земле, вспыхнула круглая печать с
письменами. А потом пропала, оставив после себя взвесь пыли и
чихающую фигуру. Фигура вышла из облака каменный пыли, увидела нас,
выронила из рук стопку белых листов, на удивление сильно похожих на
те, которые в ходу в моем мире. Даже формат, похоже, тот же. Это
знакомый предмет, меня настолько обескуражил, что я просто стоял и
пялился на пачку белых листов бумаги, которую трепал ветер
демонического мира.
— Тревога! Нарушите… — завизжал демон, который и выронил бумагу.
Выглядел он зашуганным. С одним обломанным рогом в каком-то рванье,
морда очень болезненная, как будто у него грипп второй месяц. Он
даже закашлялся. А хотя, это уже от арбалетного болта в горло.
Сперат нервно принялся перезаряжать мой охотничий арбалет.
Первым среагировал. Боязнь демонов стала проходить?
Вокруг происходило что-то еще — но моим вниманием целиком
завладел возвышающийся перед нами трон. Вернее, ВИП-трибуна,
выдающаяся вперед и давлеющая над центральной площадкой. Не сильно
высокая, сравнительно с “трибунами”. Массивная отвесная скала. А на
самом верху, на куске красного полупрозрачного камня, сидит
здоровенная тварь. Высотой с трехэтажный дом. Вокруг него тусили
всякие твари помельце, но этот хмырь на куске кварца притягивал все
внимание, остальных я толком не разглядел. И вот он вдруг
поворачивает увенчанную здоровенными витыми рогами башку в нашу
сторону. Я нервно сглатываю и оглядываюсь вокруг, пытаясь понять
видит ли еще кто-то, что нас заметили.
— Обратите внимание, закон Симеона-Ибн Хальдуна в действии! При
перемещении между мирами разумные виды приобретают навыки речи
распространенной в месте прибытия поскольку… Кто продолжит?! —
слышался голос Фарида. Я выхватил меч и поискал глазами Ректора.
Тот обнаружился неподалеку. Ректор ковырялся в здоровенной сумке,
вытаскивая оттуда какие-то палки с тряпками, соединял из вместе и
одновременно выкрикивал:
— Записи! Кто ведет записи?! Декан Бруно?!
— Я зарисовываю! У меня же не четыре руки! Пьеро, Кабе,
достаньте тетради и законспектируйте происходящее! — отозвался сын
Дажакоба. На его лице все еще были видны дорожки от слез, но оно
стало суровым и сосредоточенным. В руках он держал лист пергамента,
хорошо выделанной кожи. Примерился им, словно это был огромный
фотоаппарат, замер на секунду с отсутствующим лицом, как аристократ
перед сотворением магии. И на листе появился подробный рисунок
того, что было за ним. На вид карандашный. Но, как мне показалось,
фотографической точности. Доспехи Бруно вспыхнули, и только сейчас
я заметил, что каждая кожаная чешуйка на них выполнена в виде
крохотного развернутого свитка. Даже шлем на голове состоит из
таких чешуек. Бруно свел руки, свиток уменьшился. Отработанным
движением, как ковбой свой верный кольт, Бруно прилепил свиточек на
свободное место в доспехах, тут же отцепил следующий, который
немедленно увеличился в размерах. Бруно развернул его, нацелившись
на Ректора.