– У меня к тебе будет много вопросов, Виктор, – сказал я,
наблюдая за тем, как пятна уходят с тела девушки, – и про дев с
антимагическим геном.
Когда Виктор услышал эти слова, то как-то резко пошевелился. Я
видел это боковым зрением. После этого, он ушел.
Спустя несколько минут, Мира была уже в порядке. Черной споры в
ее маленьком теле было так много, что у меня закружилась голова,
когда я впитал эту магию. Я не подал вида, но переждал некоторое
время, прежде чем встать, чтобы случайно не пошатнуться.
Девушка поднялась, и тут же бросилась ко мне на шею. При этом я
видел, как окружающие стеснительно отвернулись, чтобы не видеть
наготу драконицы.
– Спасибо, Паша, – шепнула она мне на ухо, – теперь ты спас и
мою жизнь.
– Ты откликнулась на зов, – я улыбнулся, – спасибо и тебе
тоже.
– Я не могла не прийти, – также шепотом проговорила она, – то,
сколько ты сделал для меня за последнее время… Мало кто из людей
так помогал мне. Очень мало. Единицы.
– Леди Миртабракке, – командир опустился к ней, и повесил на
плечи девушки свой китель, – прошу, оденьтесь. Эвакуационная группа
уже здесь. Вам нужно в машину.
Драконица вопросительно посмотрела на меня. В глазах застыл
немой вопрос.
– Иди Мира, – кивнул я, – тебе нужен отдых.
Девушка, согласно кивнула в ответ.
Выпрямившись, я заглянул в глаза командира гвардейцев. Тот
смотрел внимательно и сосредоточенно. Я видел, как на его лице
выступил пот, однако это было единственное проявление его
чувств.
В следующее мгновение, он извлек проводник, но сделал это
медленно и острием вниз, демонстрируя мирные намерения.
Я внимательно следил за этим. Знал, что он намеревался делать. Я
всегда считал этот ритуал варварским и не следовал ему. Однако
остановить командира сейчас, значило сильнейшим образом оскорбить.
Ведь он собирался извиниться за свое поведение.
– Я недостойно повел себя, – склонил он голову, – и тем самым
мог обречь леди Миру на смерть. Это был бы смертный приговор и мне
тоже. Дом не простил бы мне ее гибели.
Я молчал.
Командир же протянул мне руки и проговорил заклинания Феррума.
Его проводник объяло призрачное лезвие. Легким движением он отсек
себе фалангу мизинца. Опустившись, поднял ее.
– Принимаете ли вы мою плоть, в качестве извинений, граф? –
проговорил он.
В процессе всего “извинения”, у командира не дрогнул не один
мускул на лице. Не тряслись пальцы, а в голосе не было ни боли, ни
страха.