– Дел у нашей заступницы полно, –
степенно кивнула сиделка, – но для родни всегда время найдется.
Всем известно, что семья для Нины Константиновны на первом
месте.
– Так, то семья! А я ведь
предательницей числюсь, – с горечью напомнила Матрене ее же
слова.
Бывшая хозяйка тела натворила дел
перед тем, как в беспамятство отправиться. А мне теперь разгребать
ее проблемы.
Ответить на это бабульке было нечего.
Факты – упрямая вещь. Но я и не настаивала. Мне бы в элементарных
вещах разобраться. Как быт устроен, какие порядки в обществе
приняты, как к попаданкам относятся? Насчет последнего я даже
заикнуться не посмела. Насколько я поняла, Матрена – единственный
человек, которому не безразлична судьба Агнияры. Не хотелось
расстраивать бабульку новостью, что ее драгоценная воспитанница
давно умерла.
– Полно тебе, Ярушка! Какая же ты
предательница? Сама завтра убедишься, как твоему возвращению
домашние обрадуются, – заверила Матрена.
Мда, убедилась. Ближе к рассвету
бабульку сморила усталость, а я задремала, растратив крохи сил на
разговор. А с раннего утра в комнату наведались служанки. Видно,
привыкли к тому, что Матрена постоянно находится возле моей
кровати, вот и не обращали внимания на прикорнувшую в кресле
женщину. Меня им даже в голову не пришло проверить.
– Ишь, разлеглась, немочь дохлая! –
небрежно подвинула меня нахалка, плюхаясь на кровать. – Простыни ей
через день меняй, пыль в горнице вытирай и чистоту наводи. Какая
темной упырице разница, где лежать? По мне, скинуть бы ее в канаву,
да и дело с концом! Что от нее толку?
– А тебе что за дело, Лукерья? –
фыркнула вторая. – Жалованье князь исправно платит. Радовалась бы,
что хозяйка такая досталась. Не кричит, не придирается, всем
довольна. Давно тебя на скотном дворе не пороли?
– Уж лучше бы кричала и придиралась!
– язвительно ответила первая служанка. – Я за мертвецами не
нанималась ухаживать.
– Дурная ты! Никакая княжна не
мертвая, – вступилась за меня девушка. – Сама же пульс щупала и
зеркальце к губам подносила. А раз живая, то грех твой, что зла ей
желаешь.
– Грех? – наигранно расхохоталась
Лукерья. – Не смеши! Эта тварь с темниками якшалась. Тюремные
казематы по гадине плачут. Кроме полоумной бабки, ни одна живая
душа сокрушаться не будет, если княжна Шумская, наконец, сдохнет.
Ее же извести – минутное дело. Прикрыть лицо подушкой, – кинула на
меня названый предмет, – и подождать пару минут.