Меня всё трясёт, в груди сжимается. Я не понимаю, как они могли такое решить, предложить. Поверить, что я выйду замуж за этого мужчину и буду счастливой. Они должны были защищать меня, прогнать чудовище с криками и велеть никогда не приближаться. Отчиму бы защитить мою честь перед этим наглецом.
А они сами под незнакомца подкладывают. Говорят, что это правильно и хорошо, что это решит все проблемы. Но а как же я? Просто позволить Дамиру взять меня, трахать, когда захочет и делать вообще всё, что ему взбредёт в голову? Потому что мой муж. Потому что меня продали, как какое-то животное. Цену назвали и клеймо выжгли, прямо в душе.
Глаза жгут слёзы, но я держусь. Не перед чужими людьми, которые раньше были мне родными. Не могу поверить, что они так поступили. Я всё понимаю, Лиля, долги, операции. Я понимаю это, но не могу понять, как ради спасения младшей дочери можно уничтожить старшую.
– Если ты сейчас откажешь, - вдруг грубо произносит отчим. – То лично убьёшь Лилю. Слышишь меня?
Конечно. Теперь я буду во всём виновата. Я отказалась, не позволила сделать меня продажной шлюхой. И не дала сестре шанс. Как удобно. Меня накрывает злостью. Они продали меня Дамиру, которого даже не знали. А теперь я должна всё принять, как должное.
– Хорошо, - хватка мужчины ослабевает от моего напора. Отчим удивлённо смотрит, а мама радостно улыбается. Продала дочь и радуется. – Я хочу знать, что перевод денег сделан и её готовят к операции. До этого я не буду «невестой».
– Уже, - Дамир нежно проводит по запястью, на котором скоро выступят синяки от его пальцев. Голос у него низкий, глубокий и красивый. Он весь красивый, но внутри одно гнильё. – Я уже перевёл больнице. Не переживай, назад вернуть не смогу. Да и операция уже началась.
Самоуверенный. Знал, что я соглашусь. Нашёл мою слабую точку и надавил, пока не сдалась. Он ведь повторял мне, что у каждого есть своя цена. Он был прав. Я продалась за тридцать тысяч долларов и бизнес отца сверху. Вот так просто.
Но всё не так просто. Он уверен, что уже победил, что сейчас отвезёт к себе и заявит права. Пускай, пускай он так думает. Что сдалась, смирилась. А у меня будет время на побег.
– Это правда? Вы говорили с врачом? Операция началась? – мама часто кивает. – Тогда пошли.
Я практически тяну мужчину за собой. Натягиваю кроссовки, мучаясь со шнурками и не поднимаю взгляда.