— Свеженький, — дал оценку ребенку котище и в секунду оказался ближе, на столе. Глазищи кота пристойно освещали внутренность избы. Точно, если я — Баба Яга, то это моя изба на курьих ножках. Хм, никаких ног я у дома не заметила, может, что-то не так в детстве поняла? Но, кажется, в мультиках ноги у избы были…
А кот продолжал бубнить:
— Опять Серый шастает, добра не будет. Вытоптал поляну с травками, катался на спине, волчара, чтоб ему пусто было! А мухоморы ты зря водянику отдала, на засол нынче совсем нет и на настойку не хватит. А вот явится за настойкой Анчутка, а настоечки-то нету. Осерчает черт, закручинится, перстней и серег золотых не принесет. Про заморские страны боле не расскажет! А кто виноват, Яга?!
Он еще что-то бормотал, обвинял, корил, да так скрипуче, что у меня голова болеть начала. Еще и ребенок, и летучие мыши под притолокой. В общем, терпению бабкиному пришел конец. Ну что будет, если я признаюсь, что я не Яга? Ведь действительно не смогу я ни мухоморы варить, ни змей пасти, ни русалок обратно в озеро тащить. День-два и раскусят меня. И как бы не закусили тогда!
— Да не Яга я! Я – Женька! — вякнула я поперек коту. И почему-то не Евгенией Леонидовной представилась, а именно что Женькой. Наверное, слишком суровая морда была у этого черного зверюги.
— Тьфу ты, старая, совсем из ума выжила! — заревел кот, глаза у него стали совсем как плошки. — Ты, что ль, не утерпела? Яблочком молодильным соблазнилась? Неспелым? Дура ты сосновая, ведьма ты плешивая!
— Ну почему плешивая? — только и нашла что возразить я. Насчет яблочек ничего не знала, но волосы-то у меня были. И что, что концы посеченные?
— Раз не плешивая, то пустоголовая, — шипел кот. — Яженька она! Говорил же я тебе, старая, не ведись на ласковые речи. Что затаил на тебя злобу воевода Кудымского царя.
— Может, и говорил, — не стала я отнекиваться. Кто ж его знает, как оно на самом деле было.
— Не простил он тебя, ведьма, когда отказала ты ему в проходе в Черный лес, в дом не пригласила, в баньке не парила… Так, как был — с подарками да словами льстивыми — с крыльца спустила! Было дело?
— Наверное, было, — вздохнула я, ощущая себя так, будто меня снова, нерадивую ученицу, раскатывает грозный директор школы. Я же не всегда была паинькой, были периоды смелого подросткового бунта.