– После смерти! Да! – раздраженно сказал художник: – Когда человек подохнет с голоду, тогда, вдруг, вспоминают, что он был талантлив, устраивают ему пышные похороны, ставят дорогой памятник и пишут о нем в газетах… Нет, довольно с меня! К чёрту искусство! Мне нужен кусок хлеба, а не искусство, и я жалею, что раньше был так слеп и глух и напрасно потратил столько времени…
Он встал, прошелся по комнате и, усмехнувшись кривой, жалкой улыбкой, взволнованно продолжал:
– Впрочем, и жалеть то особенно, кажется, нечего, – проговорил он, утомленно, закрывая глаза. – Вот, уже три месяца, как я отрекся от искусства, а положение мое нисколько не улучшилось. И притом, унижения, унижения сколько!
В голосе у него зазвенели слёзы, и, как-будто устыдившись их, он замолчал, остановился у окна и несколько минут смотрел в непроницаемую тьму ночи, нервно передергивая плечами.
Карич сидел глубоко в кресле и грустно смотрел на него, барабаня пальцами по ручкам кресла.
– И то сказать, – успокоившись немного, снова заговорил Брагин, глядя в окно: – нас, ищущих работы – сотни, тысячи, – он повернулся лицом к Каричу: – где взять для всех работу?
Тот пожал плечами и ничего не ответил. Брагин заметил, что в его лице мелькнуло и тотчас же пропало холодное выражение иронии или насмешки. Художнику и раньше нередко приходилось ловить у приятеля на лице это выражение, и тогда ему казалось, что Карич прикрывал маской добродушия и грусти эгоистичность и жестокосердие своей натуры, которая лишь изредка показывала на мгновение свое настоящее лицо. Впрочем, Брагин не был в этом убежден, и объяснял это тем, что Карич носил очки, сквозь которые, иногда, просто не разглядишь выражение глаз…
Художник молча подошел к столу и устало опустился на стул. Плечи его сгорбились и его лицо, худое, землистого цвета, с впалыми, лишенными растительности щеками, с висящими книзу усами и редкой клинообразной бородкой – казалось лицом безнадежно больного, обреченного на близкую смерть человека.
– Вам бы следовало запастись рекомендацией какого-нибудь влиятельного лица, – проговорил Карич, протирая платком очки и, блуждая по комнате близорукими глазами: – рекомендация – это всё! Взять хотя бы меня. Особенным образованием и способностями я не отличаюсь, и, наверно, в числе тридцати кандидатов на место в Коммерческом банке были люди, более достойные, чем я, но у меня оказалась самая веская рекомендация…