– Мотор-то практически новый, но свечи маслом засирает
постоянно, а еще раз его перебирать мне лень…
– Так на свечах и разориться так недолго, – отозвалась та,
глядя, как Света вынутую свечу аккуратно запихивает в
полиэтиленовый пакетик. – Или школа их оплачивает?
– А потом догоняет и еще доплачивает, – усмехнулась та. – Я
просто пару запасных с собой таскаю, а дома у меня для них чистилка
есть, в Израиле делают, вроде как для очистки вещей в быту. Но
народ заметил, что эта гадость даже позолоту с пластмассовых ручек
на мебели смывает…
– А она не канцероген часом? – поинтересовалась из салона
услышавшая этот разговор Аня.
– Не знаю, но если в неё сунуть грязную свечу на пятнадцать
минут, то вынимается свеча уже как новенькая. Да и обычно этим
завхоз занимается… но я ему на всякий случай ваши слова
передам.
Гульнара Халматовна Халилова в медицинский поступила «по зову
сердца», а вот военной медициной она занялась по семейной традиции:
военными врачами были и ее прадед, и дед, и отец. Причем традиции в
семье были весьма наглядными: прадед получил первое «Красное знамя»
в Туркестане (правда еще до того, как молодой орденоносец решил
выучиться на врача), второе – в Отечественную, как и дед. Отец, как
он сам любил шутить, «Знамя» получил «на ташкентском фронте»,
проработав всю афганскую войну в госпитале в Ташкенте… ну и в
некоторых его «филиалах» тоже. Причем на парады отец надевал не
свой орден, а первый орден прадеда: «дед сейчас не с нами, но хоть
орден его должен выйти на парад», а когда отца не стало, лейтенант
медицинской службы Халилова орден прадеда все время носила с собой:
«хирурги Халиловы даже покинув нас, помогают раненым». Из Сирии
капитан Халилова вернулась с орденом Пирогова на кителе и
прадедовым «Знаменем» в его кармане. И с назначением в
провинциальный Ковров.
Потом несколько месяцев работы «на ленточке», где в лечащего
врача, как это постоянно случается, влюбился капитан-пехотинец
Сухов, а двадцативосьмилетняя врачиха, как это случается
исключительно редко, ответила ему взаимностью. И даже выбила ему
перевод в «родной» ковровский госпиталь, когда срок ее службы «там»
закончился. Впрочем, сама Гуля говорила, что выбрала капитана
исключительно из-за шикарной квартиры…
Потому что несемейному офицеру – и даже врачу-орденоносцу –
лучшее, что смогла предложить армия (хотя как бы и «временно»),
была комната в офицерском общежитии. Где ее и навестил руководитель
далекого чеченского села, девятерых парней из которого военхирург
Халилова вернула из Сирии домой в здоровом и относительно целом
виде. Навестил, поблагодарил (устно), даже здоровенный букет цветов
преподнес. А спустя три месяца (выяснив, что и в других селах есть
много «крестников» этой девушки), он приехал чтобы подарить ей
великолепную пятикомнатную квартиру в центре города: жители всех
этих сел, извещенные «о бедственном положении врача», скинулись кто
сколько смог. А смогли они очень немало: хватило и на квартиру, и
на шикарную ее отделку – но зачем одинокой женщине квартира, если
нет рядом того, кто может в ней полочку повесить? Так что
миниатюрная узбекская девушка (миниатюрная рядом в Валькой: сто
семьдесят три роста и личный рекорд в жиме сто двенадцать килограмм
– ведь хилые военврачи просто не выживают) с удовольствием пошла в
ЗАГС со все еще немного хромающим капитаном в отставке. А когда
она, после того как Валентин ответил на вопрос сотрудницы ЗАГСа
«да», прокричала всем известную фразу, даже коллеги в госпитале её
называли исключительно «Гюльчатай».